Тимоти Колтон - Ельцин

Если Кириенко и обладал некоторыми качествами, необходимыми для «реформирования реформ», время для его назначения было неподходящим, и все, что он мог сделать, — это немного разрядить чреватую взрывом ситуацию. В итоге неожиданным фактором стал экономический спад в странах Юго-Восточной и Восточной Азии, по перегретым экономикам которых в 1997 году больно ударило падение цен на товарных биржах с последовавшим далее обрушением курсов местных валют. «Азиатский грипп» оказался заразным для российской финансовой системы, и в октябре — ноябре симптомы «простуды» были уже налицо. Вмешательство государства с целью укрепления рубля не смогло в полной мере восстановить доверие участников рынка, что подтвердило снижение фондового индекса РТС с 572 пунктов — максимума по состоянию на 6 октября — до 397 пунктов по состоянию на 31 декабря [1513] Goriaev A., Zabotkin A. Risks of Investing in the Russian Stock Market: Lessons of the First Decade // Emerging Markets Review. № 7 (December 2006). P. 380–397. . Экономическая неопределенность усилила мучительные раздумья Ельцина по поводу Черномырдина. Он был недоволен тем, что премьер не находит ответов на острые финансовые вопросы, и поделился своим недовольством с инсайдерами [1514] Во время одной из встреч с помощниками Ельцин прервался, чтобы позвонить Черномырдину и поинтересоваться курсом государственных казначейских обязательств. «Премьер смешался и попросил время для подготовки ответа. Б. Ельцин положил трубку и заметил: „Ну вот, премьер, а не знает. А я знаю“. Президент сиял: как же — опередил. Он во всем хотел быть первым». Батурин Ю. и др. Эпоха Ельцина. С. 734. . К марту наблюдатели стали отмечать, что в России развивается кризис азиатского типа. На второй неделе мая, когда мировая цена на сырую нефть упала до 12 долларов за баррель (в январе 1997 года она составляла 26 долларов), а индекс РТС приблизился к 200 пунктам, пресса предсказала девальвацию рубля. Ельцин вместе с Кириенко и Дубининым могли бы смириться с неизбежным и попытаться как-то смягчить происходящее, но новое правительство «страшно боялось» такой перспективы и ее политических последствий [1515] Ельцин Б. Президентский марафон. С. 204. Борис Немцов, в прошлом патрон Кириенко и теперь один из его заместителей, считал, что стабилизационную девальвацию мoжно было провести в первые несколько недель пребывания Кириенко на посту премьера. Он говорил, что Кириенко, как и Ельцин, и слышать об этом не хотел. См.: Немцов, второе интервью с автором, 6 февраля 2002. . Никто не отреагировал, и расцвела спекуляция. Тем летом попытки поддержания рубля обходились в 4 млрд долларов ежемесячно, из-за чего золотовалютные резервы снизились до 15 млрд.

Удар, нанесенный кризисом, возможно, был бы менее болезненным, если бы не то обстоятельство, что финансовая политика правительства на деле ему способствовала. Позже Ельцин писал, что он указал на эту проблему на заседании Совета министров в декабре 1997 года: «Вы все объясняете мировым финансовым кризисом. Конечно, финансовый ураган не обошел стороной Россию. И зародился он не в Москве. Но есть и другая сторона — плачевное состояние российского бюджета. А вот здесь пенять можно только на себя» [1516] Ельцин Б. Президентский марафон. С. 203. . Но Ельцин умалчивает о том, что за «красную» часть бюджета значительную часть ответственности нес он сам .

Такое положение дел было хроническим и возникло еще во время реализации программы макроэкономической стабилизации 1992–1995 годов. Притом что советские социальные гарантии были ликвидированы, Ельцин не хотел еще больше сердить население, сокращая социальные выплаты и пособия, и отталкивать от себя работников бюджетной сферы, лишая их работы или задерживая выплату зарплат. Как говорит тогдашний помощник президента по экономическим вопросам Александр Лившиц, Ельцин «чувствовал, что существует предел на терпение простых людей», и «боялся социального взрыва», если условия жизни будут ухудшаться без какого-либо облегчения [1517] Александр Лившиц, интервью с автором, 19 января 2001. . От предпринятой в мае 1997 года попытки секвестировать недофинансированные части федерального бюджета через несколько месяцев отказались; в 1998 году попытались возродить, но безуспешно. Что касается доходов, то слабое посткоммунистическое государство вовсю пыталось собирать налоги, но часто вместо денег принимало векселя или товары. Чтобы не доводить фирмы до банкротства и массовых увольнений, правительство призвало Газпром и энергетические компании последовать его примеру и не требовать возвращения долгов. Избирательная кампания 1996 года породила новый виток невыполнимых обещаний и усилила нежелание выжимать из населения и бизнеса дополнительные доходы. Как уже упоминалось в главе 15, попытка повысить налоги, имевшая место после выборов, ни к чему не привела. Дефицит федерального бюджета, который сократился с 10 % от ВВП в 1994 году до 5 % в 1995-м, в 1997-м вернулся к 8 %, то есть был всего на 1 % меньше суммы собранных налогов, что означало, что российское правительство на каждый полученный рубль тратит почти два. Для того чтобы справиться с дефицитом и не раскручивать инфляцию, были выпущены государственные краткосрочные облигации — ГКО, обещавшие сверхвысокий доход и быструю окупаемость. ГКО скупались отечественными банками и инвесторами-нерезидентами, которые в 1996 году получили право конвертировать свои доходы в твердую валюту. Необходимость выполнения обязательств по ГКО привела к огромному завышению ценности валюты [1518] Первые российские ГКО были выпущены в феврале 1993 года. В 1995 году в дополнение к ним были введены в обращение купонные ОФЗ (облигации федерального займа), но именно ГКО доминировали на рынке. И в том и в другом случае российские власти следовали советам западных экономистов. Хотя ГКО были номинированы в рублях, в качестве страховки на случай колебаний курса российской валюты использовались инструменты, известные как валютные форвардные контракты, в данном случае предполагавшие покупку долларов по курсу, фиксированному на дату заключения такой сделки. И когда рубль рухнул, долларовые форварды подстегнули его падение. .

Низкие цены на нефть, отвращение к страновому риску со стороны менеджеров фондов, страх глобальной рецессии и последующий рост процентных ставок сделали размеры государственного долга абсолютно неисполнимыми. Министерство финансов, уподобившееся Чарльзу Понци [1519] Понци Чарльз (1882–1949) — создатель финансовой пирамиды, названной в его честь («схема Понци»). Впоследствии этой схемой воспользовались Б. Мэйдофф и С. Мавроди. — Прим. ред. , выпускало все новые ГКО, чтобы покрыть возникающий дефицит. Годовой доход по облигациям повысился с 18 % в июле 1997 года до 65 % в июне и до 170 % в середине августа 1998 года. Еще больше ослабили Россию несколько миллиардов долларов, размещенных в евробондах, и займы, которые следовало возвращать в долларах. Процентная ставка по долгу, составлявшая в январе 1998 года 17 % бюджета, к июлю подскочила до 34 % [1520] См.: Sipila V. The Russian Triple Crisis, 1998: Currency, Finance, and Budget // University College London, Centre for the Study of Economic and Social Change in Europe, Working Paper. № 17 (March 2002); Desai P. Why Did the Ruble Collapse in August 1998? // American Economic Review. № 90 (May 2000). P. 48–52. Об исторической перспективе см.: Ferguson N., Granville B. Weimar on the Volga: Causes and Consequences of Inflation in 1990s Russia Compared with 1920s Germany // Journal of Economic History. № 60 (December 2000). P. 1061–1087. . Индекс РТС в начале июля упал до 135 пунктов и продолжал снижаться, достигнув в октябре 1998 года 38 пунктов — то есть те, кто покупал акции год назад, на пике рынка, теперь могли получить по 7 центов за доллар.