Тимоти Колтон - Ельцин

Горбачев выслушал его абсолютно бесстрастно [531] Стенограмма заседания Политбюро, 31 октября 1987 (АГФ, КДПП. Т. 2. С. 648–649). .

3 ноября Ельцин послал Генеральному секретарю письмо, в котором повторил свою просьбу. Горбачев посоветовался с несколькими членами Политбюро и позвонил ему, чтобы отказать без долгих рассуждений. Он был сыт по горло выходками Ельцина. Возникла и новая проблема: Ельцин не дезавуировал фальшивые выдержки из своего выступления 21 октября, которые просочились в московскую и иностранную прессу. «Он [Ельцин] явно начинает уже ощущать себя „народным героем“, — сказал Горбачев своим помощникам [532] Информация из книги: Капто А. На перекрестках жизни: политические мемуары. М.: Социально-политический журнал, 1996. С. 185–187; Воротников В. А было это так. С. 173–174; Горбачев М. Жизнь и реформы. Т. 1. С. 373. . За его словами скрывалось беспокойство по поводу того, что мнение Ельцина разделял и народ.

Ошеломляет то, насколько близки к компромиссу были эти два гладиатора! 21 октября, даже после того, как Ельцин отказался отозвать свое прошение об отставке, Горбачев заявил пленуму, что должность руководителя Московской партийной организации вполне Ельцину по силам, если он „сможет сделать выводы“ и хорошо работать [533] Пленум ЦК. С. 286. . Ельцин смиренно признал свою неправоту и 31 октября, и 3 ноября. 10 ноября Анатолий Черняев в письме рекомендовал Горбачеву сохранить Ельцина в рядах своих союзников, проявив великодушие и приверженность реформам, и не превращать его в отверженного [534] Черняев А. С. Шесть лет. С. 176–178. . Ельцина можно было оставить главой Московской партийной организации, мягко его отшлепав, а не отлупив изо всех сил. Его вполне можно было заставить подписать пакт о ненападении, выведя из состава Политбюро (к чему он и стремился уже с сентября) и оставив возможность для возвращения. Если бы это было сделано, как признался мне Ельцин в интервью в 2002 году, „тогда история могла бы повернуться в другую сторону“ [535] Третье интервью Б. Ельцина. .

7 ноября, в годовщину Октябрьской революции, Ельцин стоял на трибуне Мавзолея рядом с другими советскими лидерами, принимая военный парад и демонстрацию трудящихся. Приехавший в Москву Фидель Кастро, которого восхитило мужество Ельцина (впоследствии он будет с презрением относиться к проводимой им политике), от всей души его обнял. На кремлевском приеме для дипломатического корпуса, как писал посол США Дж. Мэтлок, Ельцин стоял в стороне от своих коллег по Политбюро. „На его лице играла глуповатая улыбка, он периодически переминался с ноги на ногу, как школьник, наказанный учителем“ [536] Matlock J. F. Autopsy on an Empire. P. 116. .

Во время выходных по случаю праздника Ельцин, теперь руководствуясь своим базовым сценарием выживания, собрал у себя всю семью, чтобы обсудить свое бедственное положение. Отправят ли его работать в промышленность, сошлют ли в Свердловск или случится что-нибудь похуже? Переживаемое им напряжение вылилось наружу в нездоровой форме 9 ноября. Окровавленного Ельцина нашли в комнате отдыха горкома на Старой площади. „Скорая помощь“ доставила его в ЦКБ (Центральную клиническую больницу — главную больницу кремлевской сети) на Мичуринском проспекте. Ельцин распорол себе левую сторону груди и живота канцелярскими ножницами. Выбор орудия и поверхностный характер раны, которую не пришлось даже зашивать, показывают, что это, скорее, было проявление гнева, гнетущего чувства бессилия и, возможно, ненависти к себе, чем попытка самоубийства. В больнице Ельцин сказал врачам, что у него был „срыв“, что его мучили головные боли, боли в груди и учащенное сердцебиение: „Видимо, организм не выдержал нервного напряжения“ [537] Ельцин Б. Исповедь. С. 138. Медицинские подробности приводятся в книге: Горбачев М. Жизнь и реформы. Т. 1. С. 374; в книге: Чазов Е. И. Рок. С. 221–223. Оба автора пишут без симпатии к нему, но Чазов не симпатизировал также и Горбачеву. Надежный свидетель Воротников ( Воротников В. А было это так. С. 174–175) сообщает, что Горбачев рассказал об инциденте с ножницами членам Политбюро 9 ноября и что Виктор Чебриков (из КГБ) подтвердил информацию. Ельцин, пишет Чазов, сообщил врачам неправдоподобную версию, будто порезался, случайно опершись на ножницы. Горбачев повторяет эту историю и другую, согласно которой Ельцин рассказывал, будто на него напали с ножом на улице. . Наина Ельцина была настолько озабочена психическим состоянием мужа, что приказала его главному телохранителю, Юрию Кожухову, еще до выписки Ельцина из ЦКБ убрать из дома и с дачи охотничьи ножи, оружие и стеклянные предметы. Подруге она призналась, что приняла меры и против возможной попытки покончить с собой с помощью сильнодействующих лекарств [538] Интервью с Александром Коржаковым, 28 января 2002, и Валентиной Ланцевой, 9 июля 2001. .

Окончательно падение Ельцина было закреплено на пленуме Московского горкома, созванном Горбачевым и Лигачевым вечером 11 ноября. Тем утром Горбачев позвонил Ельцину в ЦКБ и сообщил, что за ним приедут офицеры КГБ. В ответ на протесты Ельцина, пытавшегося сказать, что он слишком слаб, чтобы без помощи даже дойти до туалета, Горбачев отрезал: врачи помогут. Только в этот момент Генеральный секретарь решил посоветоваться с министром здравоохранения Евгением Чазовым; Чазов предупредил, что участие в общественных мероприятиях может быть опасно для здоровья Ельцина; Горбачев ответил, что вопрос решен и что Ельцин дал согласие [539] Чазов Е. Рок. С. 225. . Когда на Мичуринский проспект прибыли охранники, Наина Иосифовна находилась в палате мужа. Она хотела, чтобы Ельцин отказался ехать. Он не согласился с женой, потому что все еще надеялся на благополучный исход и считал, что отказ приехать может быть воспринят как проявление трусости и поставит его сторонников в московском бюро в трудное положение. Ельцин боялся повторения послевоенного „ленинградского дела“, когда руководство второго по значимости города СССР по приказу Сталина было уничтожено. Пока он об этом не сказал, Наина уговаривала его остаться в больнице, „но тут я ничего не могла сделать“ [540] Третье интервью Ельцина и замечания Наины Ельциной. . В свете последовавших событий следует отметить, что одним из обвинений Сталина против ленинградцев в 1949–1950 годах было то, что они пытались настроить правительство РСФСР против центрального правительства [541] Хотя ленинградцы не хотели вступать в конфликт с Центром, некоторые члены группы ратовали за создание Российской коммунистической партии и за перевод столицы РСФСР из Москвы в Ленинград. См.: Brandenberger D. Stalin, the Leningrad Affair, and the Limits of Postwar Russocentrism // Russian Review. № 63 (April 2004). P. 241–255. .