Тимоти Колтон - Ельцин

Ельцин прибыл на Старую площадь одурманенный лекарствами, в бинтах, лицо его и губы имели фиолетовый оттенок. Александр Коржаков и Чазов в своих книгах пишут, что ему вкололи большую дозу баралгина — обезболивающего и спазмолитического средства. В 2000 году Ельцин вспоминал, что в тот момент чувствовал себя настолько плохо, что ему казалось, он „умрет прямо здесь, в зале заседаний“ [542] Коржаков А. Борис Ельцин: от рассвета до заката. М.: Интербук, 1997. С. 65; Чазов Е. Рок. С. 224–225; Ельцин Б. Президентский марафон. М.: АСТ, 2000. С. 53. . Сотрудники КГБ отгородили первые три ряда горкомовского зала, куда могли пройти лишь заранее подготовленные ораторы — „все покрасневшие, все дрожащие… как борзые перед охотой“ [543] Михаил Полторанин, интервью в документальном фильме «Президент всея Руси» Евгения Киселева (1999–2000) (экземпляр предоставлен Е. Киселевым) в 4 частях, часть 2. . Во вступительной речи Горбачев сказал, что его бывший протеже занял „особую позицию“ по политическим вопросам и „поставил личные амбиции выше интересов партии“. В октябрьском выступлении Ельцина „не содержалось ни одного конструктивного предложения“, и оно показало, что он потерял доверие партии [544] Все цитаты из статьи «Энергично вести перестройку». .

И тут же его принялись гонять все 23 „борзые“. Ни члены бюро, ни члены МГК, ни председатель горисполкома Сайкин, ни секретари МГК не поддержали Ельцина, что его глубоко задело. Умеренно выступали лишь немногие. Секретарь МГК Алла Низовцева сказала, что она часто встречалась с первым секретарем и ни разу не слышала от него ничего, что расходилось бы с линией партии. Но он сошел с пути истинного, и они не заметили, как это случилось: „Мы действительно обольщались, мы… переоценивали и его опыт, и его знания“ [545] Второй секретарь МГК Юрий Беляков и секретарь по идеологическим вопросам Юрий Карабасов тоже высказались и были не столь вежливы, как Низовцева. Все три секретаря подчеркнули, чего стоила им и Московской партийной организации скрытность Ельцина. Беляков, которого Ельцин пригласил в Москву из Свердловска, отметил, что Ельцин действительно много и напряженно работал, но от этого еще труднее понять резкую перемену его позиции. Имя Ельцина начало использоваться «сомнительными элементами» в стране и за границей, что еще более усиливало скандал. . Один храбрый человек, Алексей Елисеев, бывший космонавт и ректор Московского высшего технического училища имени Н. Э. Баумана, обвинил членов комитета в том, что они выступили против Ельцина только тогда, когда это оказалось политически выгодным, и не признали собственной ответственности за его ошибки. Почти все прочие ораторы во всех грехах винили исключительно Ельцина.

Не остались в долгу и чиновники, которых Ельцин с декабря 1985 года уволил или понизил. „Вы все разбили в пух и прах, — заявил профессор экономики, бывший первый секретарь райкома Владимир Протопопов, — а когда дело дошло до созидания, тут-то вы, Борис Николаевич, и споткнулись“. Юрий Прокофьев, партийный функционер, изгнанный Ельциным в городской совет, напомнил ему о его выступлении на XXVII съезде КПСС в 1986 году, когда тот сказал, что ему недоставало смелости и политического опыта, чтобы высказаться раньше. „Что касается смелости — она у вас есть, а политической зрелости не было и сейчас нет. Единственное, чем можно это объяснить, — так это вашим характером“. А. Н. Николаев из Бауманского района заявил, что Ельцин совершил „партийное преступление“ и „кощунство“, что в его поведении проявился „тот самый начальственный синдром, против которого он выступал на съезде партии [в 1986 году]“. В качестве примера проявлений этого синдрома А. И. Земсков из Ворошиловского района привел невнимательность Ельцина к правилам этикета, которые всегда строго соблюдал Виктор Васильевич Гришин: „Это безобразие, когда… ни один первый секретарь райкома не мог напрямую позвонить секретарю горкома. В течение двух лет мы должны были помощнику докладывать, зачем первый секретарь райкома хочет обратиться к первому секретарю горкома“. Другие ораторы прибегли к насмешливым сравнениям: опять с Наполеоном („элементы бонапартизма“); с генералом, гарцующим верхом на коне („на коне перед обывателем“); с Юлием Цезарем („пришел, увидел, победил“ — это не для нас лозунг»); и даже с Христом (антикоммунисты «пытаются сделать из Бориса Николаевича Иисуса Христа, который за свою страшно революционную приверженность к социальному обновлению и демократии пострадал»). Позже некоторые из выступавших просили у Ельцина прощения [546] Замечание Наины Ельциной во время моего третьего интервью с Борисом Ельциным: «Все говорили: „Ну что, это система нас так покалечила!“ То есть все считали это [нападение на Ельцина] неправильным». , но в тот вечер в зале царило злорадство.

К микрофону подошел Ельцин. Горбачев поддерживал его под локоть. Когда он заговорил, первые три ряда засвистели, затопали и закричали «Долой!». Горбачев жестами призвал их успокоиться и сказал: «Хватит, прекратите!» [547] Полторанин в «Президент всея Руси». В официальном стенографическом отчете действия Горбачева не отражены. В мемуарах ( Горбачев М. Жизнь и реформы. Т. 1. С. 375) он пишет, что некоторые выступления на Пленуме оставили у него неприятный осадок и что Ельцин воспринял наказание адекватно и вел себя «как мужчина». Ельцин снова каялся в еще более униженной форме, чем на Пленуме ЦК и заседании Политбюро, — каялся перед партией, перед товарищами по Московской партийной организации и «перед Михаилом Сергеевичем Горбачевым, авторитет которого так высок в нашей организации, в нашей стране и во всем мире». «Амбиции, о чем сегодня говорили», были песней сирен. «Я пытался бороться с ними, но, к сожалению, безуспешно». Ельцин сказал, что, если подобное повторится в будущем, его следует исключить из партии.

После того как собравшиеся разошлись, Ельцин, обессилев, уронил голову на стол президиума [548] Полторанин в «Президенте всея Руси». . Когда он вернулся в больницу, Наина Иосифовна назвала охранников фашистами, что было самым худшим оскорблением для советских людей ее поколения, и велела им передать Горбачеву, чей приказ они исполняли, что он преступник [549] Второе интервью Н. Ельциной. .

Согласно резолюции горкома, его первым секретарем вместо Ельцина был избран Лев Зайков, секретарь ЦК по военно-промышленному комплексу (эту должность в 1970-х годах занимал Яков Рябов), догматик и консерватор. Зайков, бывший председатель Ленинградского горисполкома, стал секретарем в июле 1985 года, одновременно с Ельциным, а в Политбюро вошел в феврале 1986 года. 13 ноября главной темой «Правды» стал сокращенный отчет о заседании 11 ноября. 18 февраля 1988 года, ровно через два года после того, как ЦК избрал Ельцина кандидатом в члены Политбюро, это назначение было отменено. Зайков хвастался Михаилу Полторанину, что «эпоха Ельцина закончилась» [550] Интервью Полторанина. .