Тимоти Колтон - Ельцин

Ельцин 1990–1991 годов был абсолютно убежден в том, что дни советской партократии сочтены, расходясь в этом со своими союзниками из числа интеллигенции и зарубежными наблюдателями, ожидавшими долгой агонии. Во время громогласного митинга на Садовом кольце в марте 1991 года Гавриил Попов призывал журналистов не раздувать шумиху вокруг кризиса и настроиться на то, что КПСС благополучно доживет до XXI века; идущий рядом с ним Ельцин резко возразил, что система «рухнет сама под своей собственной тяжестью» и развязка наступит «очень скоро» [778] Вячеслав Терехов, интервью с автором, 5 июня 2001. . В предсказании времени и способов этого разрушения он оказался ничуть не более дальновидным, чем все остальные. Потерпит ли провал Горбачев, или демократы не добьются цели — в любом случае, по мнению Ельцина, население «выйдет на улицы и возьмет свою судьбу в свои собственные руки», как это случилось в Праге, Бухаресте и других столицах восточного блока в 1989 году [779] Yeltsin Criticizes «Half-Hearted» Reforms / FBIS-SOV-90–049. March 13. 1990. P. 74. . Заговор в духе банановой республики и имплозивное обрушение государства застало его врасплох. «Я был в довольно напряженном состоянии, настолько были неожиданными все произошедшие события», — писал он о днях после 21 августа [780] Ельцин Б. Записки президента. М.: Огонек, 1994. С. 163. Во время визита в Вашингтон в июне 1991 года Ельцин говорил президенту Бушу, что заговор военных или КГБ против Горбачева не имеет шансов на успех и едва ли случится. См.: Bush G., Scowcroft B. A World Transformed. N. Y.: Knopf, 1998. P. 505. .

Все это время Ельцин относился к своему положению победителя с некоторым трепетом. В «Записках президента» он описывает свою реакцию, когда в июне 1990 года ему как новоиспеченному председателю парламента выделили кабинет, ранее принадлежавший Виталию Воротникову. «Крамольная мысль» о том, что он приступает к управлению Россией, все еще остававшейся в составе Советского Союза, «испугала» его [781] Ельцин Б. Записки президента. С. 33. . Вечером 23 декабря 1991 года за кремлевским столом, который достался ему еще в июле, он собрал своих приближенных, чтобы отметить горбачевскую отставку. Лев Суханов подошел к висевшей на стене карте РСФСР и выпил за его здоровье: «На всей этой территории нет человека, который был бы выше вас». — «Да, — радостно улыбнулся Ельцин. — И ради этого стоило жить!» [782] Павел Вощанов, интервью с автором, 15 июня 2000. Вощанов присутствовал на праздновании. Через четыре дня он занял рабочий кабинет Горбачева на третьем этаже здания № 1 — трехгранного, увенчанного зеленым куполом Сенатского дворца. Возбуждение Ельцина длилось не дольше, чем живут пузырьки в бокале с шампанским. «Моя радость, — пишет он об окончательной передаче власти, — быстро сменилась… сильным мандражом» [783] Ельцин Б. Записки президента. С. 34. .

Для такого мандража были основания: Ельцин не был готов к победе. Одно дело — пожинать плоды и заявлять о том, что Россия никогда не будет прежней. Совсем другое — править страной и воплощать эту цель в жизнь.

Если бы Ельцин получил искомый кабинет в здании № 1 без спешки, спокойно, в результате нормального политического состязания, ему пришлось бы создать теневой совет министров и предложить, цитируя редактора и многолетнего обозревателя московской сцены Олега Попцова, «глубокие и продуктивные идеи» и «модель власти». Но случилось так, что переход от несогласия к оппозиции, а затем в коридоры власти произошел стремительно: «Гнилое дерево державной власти надломилось, и власть с ее атрибутами упала к ногам российских демократов» [784] Попцов О. Хроника времен «Царя Бориса». М.: Совершенно секретно, 1995. С. 75. . Ельцин тряхнул ветви и ствол этого дерева и встал так, чтобы собрать плоды. Какие созидательные решения ему предстоит принимать в случае получения власти, особенно в ситуации, когда власть в России больше не будет скована советской надстройкой, он представлял лишь в самых общих чертах.

Когорта его помощников, чьи воспоминания собраны в книге «Эпоха Ельцина», приходит к выводу, что Ельцин «не был готов к столь быстрому развитию событий» и в 1991 году «пошел в жанре импровизации» [785] Батурин Ю. М. и др. Эпоха Ельцина: очерки политической истории. М.: ВАГРИУС, 2001. С. 148. В дальнейшем я буду часто ссылаться на этот источник. Книга была составлена четырьмя бывшими помощниками президента (Юрием Батуриным, Михаилом Красновым, Александром Лившицем и Георгием Сатаровым), четырьмя бывшими спичрайтерами (Александром Ильиным, Владимиром Кадацким, Константином Никифоровым и Людмилой Пихоя) и бывшим пресс-секретарем Вячеславом Костиковым. Я побеседовал с шестью авторами этой книги — Батуриным, Костиковым, Красновым, Лившицем, Пихоя и Сатаровым. . Впрочем, новизна здесь была лишь в степени выраженности такого подхода. Ельцин блестяще импровизировал с 1985 года: когда пытался продвигать вперед перестройку, когда боролся с Горбачевым, когда агитировал за себя. В новой ситуации ставки были выше, а границы возможного — шире, чем в переломные годы антикоммунистической революции. Социальные тормоза и буферы исчезли. Не осталось ничего святого, все было дозволено, стало возможно даже поменять название РСФСР, которое избавили от налета советскости и 25 декабря переделали в Российскую Федерацию, или Россию [786] Переименование состоялось, когда Верховный Совет РСФСР обсуждал ратификацию соглашения между членами СНГ относительно ядерного арсенала. Депутаты заметили, что Ельцин подписался как президент «Российской Федерации», а не «РСФСР». Руслан Хасбулатов предложил изменить название (в качестве альтернативы предлагалась «Россия»), и предложение было принято единогласно. . Программа Ельцина, подготовленная к президентским выборам 1991 года, едва ли могла служить руководством к дальнейшим действиям. Россияне, если процитировать Геннадия Бурбулиса, проголосовали за Ельцина в «чисто религиозной форме протеста и надежды», выбирая «спасителя», а не конкретный план реформ [787] Минное поле власти // Известия. 1991. 18 октября. .

Пока события его не захлестнули, Михаил Горбачев старался руководить переменами, как дирижер руководит симфоническим оркестром — направляя хорошо подготовленных музыкантов по четкой, последовательной партитуре. Борис Ельцин взялся управлять политическим джаз-бандом, вольно меняя темпы, паузы и акценты мелодических линий и не боясь импровизаций своих музыкантов. Умение схватывать на лету было частью тайны его политического мастерства, в то время как его организационные опоры не отличались крепостью, ведь помогали Ельцину большей частью добровольцы, работавшие бесплатно. «Мы работали как команда, как единый организм, — вспоминает одна из таких добровольцев, Валентина Ланцева. — Мы были соратники. Мы не были помощниками, мы не были нанятыми… Мы работали так, на энтузиазме. Это романтика. Это, будем говорить так, русский романтизм, такой вот совершенно сумасшедший» [788] Валентина Ланцева, интервью с автором, 9 июля 2001. .