Мэри Габриэл - Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

Члены Союза коммунистов заявили из Лондона о принятии на себя исторической миссии — изменить мир. Но это был тот случай, когда мышь пыталась изобразить грозное рычание: Союз был очень малочислен. Отставной офицер берлинской полиции был отправлен в Лондон, чтобы внедриться в группу и оценить ее изнутри — так вот, он докладывал, что в группе насчитывается всего 84 человека {24}.

Когда Маркс собирал филиал Союза в Брюсселе, в него вошли 18 человек. Первой в списке шла Женни, затем ее брат Эдгар и Энгельс, а это означало, что помимо семьи Маркс в бельгийскую группу входило всего 14 человек {25}. Таковы были ударные силы революции в 1847 году.

Брюссельский Союз за редким исключением состоял из немцев и бельгийцев, живших вокруг семьи Маркс. Это был очень тесный, почти семейный круг — и в этом был источник его силы. Среди них практически не было инакомыслия, все они подчинялись Марксу, и неудивительно, что он единогласно был избран президентом этого небольшого филиала партии.

Немецкий наборщик Стефан Борн вспоминал, что дом Карла и Женни в Икселе был чрезвычайно скромен, мал, плохо обставлен — и тем не менее служил «духовным центром коммунизма». Маркс и Женни приняли его очень любезно, когда Энгельс впервые привел его к ним, но особенно Борна поразила теплота, с которой отнеслась к нему Женни — он назвал это отношение «совершенно коммунистическим».

«На протяжении всей жизни она проявляла искренний и живой интерес ко всему, что касалось и занимало ее мужа… Маркс любил свою жену, и она разделяла его страсть…» {26} Они всю жизнь держались за руки — а свободная рука у каждого была стиснута в кулак.

В Брюсселе все внезапно пришло в движение. Издатель «Дойче-Брюсселер Цайтунг» фактически полностью передал газету Марксу {27}, а Маркс и Энгельс основали Союз немецких рабочих — для привлечения и обучения рабочих, которые были недостаточно представлены в Союзе коммунистов. По средам они встречались в шикарном, обшитом деревянными панелями зале брюссельского кафе «au Cygne» на знаменитой Гран-Пляс. Маркс читал лекции по историческому материализму, об эксплуатации пролетариата капиталом; остальные преподавали курсы языка, науки и культуры. Воскресенья были посвящены семье — в этот день у Марксов читали стихи (иногда это делала и Женни), ставили любительские спектакли, танцевали {28}.

Невероятно, но Маркс был избран вице-президентом Международной демократической ассоциации, небольшой организации, объединившей профессионалов своего дела из разных стран, — интересно то, что основали ее политические противники Маркса, собиравшиеся противостоять его растущему влиянию среди рабочих. Когда группа создавалась, Маркса в городе не было, поэтому Энгельс взял дело в свои руки, ловко кооптировался с новыми соратниками — и превратил противников в орудие в руках Маркса {29}.

Это был один из первых примеров того, как на протяжении всей жизни Маркс и Энгельс будут стремительно и порой безжалостно побеждать своих врагов — при помощи интеллекта, остроумия и политического блефа. Им самим такие политические бои пришлись по вкусу и почти всегда были успешными. Казалось, противник даже не успевал понять, в какой момент проиграл битву.

Этот всплеск активности, а также газета привлекли внимание полиции. В секретном полицейском рапорте того периода написано: «Эта вредная во всех отношениях газета оказывает самое тлетворное влияние на необразованные массы, к кому она и адресуется. Заманчивые планы, как поделить богатство, привлекают фабричных рабочих и поденщков своей противоправной легкостью, воспитывая в них ненависть к властям и более зажиточной части населения… То обстоятельство, что число членов организации [Союза рабочих] выросло с 37 до 70 всего за несколько дней, не может не вселять сильную озабоченность» {30}.

Маркс говорил Гервегу, что вскоре число членов Союза достигнет сотни и продолжит расти {31}.

В сентябре Марксу пришлось поехать к дяде в Голландию, чтобы обсудить вопросы наследства {32}. К этому времени они с Женни ухитрялись жить практически вообще без всякого дохода — последним был аванс Леске летом 1845 года (и его он сейчас требовал вернуть). За год до этого дядя Лион и мать Женни дали им денег на переезд, но за разные мелочи Маркс никак не мог взыскивать со своих друзей, поскольку они были такими же безденежными, а жизнь между тем дорожала. Аренду за год надо было платить в декабре, а Маркс в ноябре собирался в Лондон на очередной съезд Союза — Энгельс говорил, что это необходимо для закрепления успеха и большего сплочения перед лицом новых угроз {33}.

Бакунин прибыл в Брюссель осенью и сразу же начал мутить воду. Его отношения с Карлом уже давно были напряженными, но к 1847 году обида только усугубилась — из-за Вейтлинга и Прудона. Бакунин доверял Вейтлингу и был ему благодарен за собственное превращение из студента-философа в революционера, а Прудону — за следующую ступень этого превращения: из революционера в анархиста {34}. Хотя Бакунин и вступил в Демократическую ассоциацию под нажимом Маркса, но организованность и дисциплина ему претили. Он говорил Гервегу: «В подобной компании невозможно дышать свободно» {35}. Он добавил, что Маркс, по обыкновению, вел свою «дьявольскую работу», совращая рабочих своими теориями {36}. Он называет Карла и его последователей повстанцами, утонувшими в мягких креслах: «Тщеславие, злоба, сплетни, снобизм и высокомерие… вечные теоретические рассуждения о жизни, деятельности и простоте — при полном отсутствии жизни, деятельности и простоты… Слово «буржуазия» повторяется до тошноты, до бесконечности, как лозунг, но сами они едва достают головами до самых мелких городских буржуа» {37}.

Маркс вернулся из Голландии с обещанием денег — но без единого франка в кармане. Однако важность съезда Союза — в свете новых вызовов, брошенных его идеям и его лидерству в партии, — была так велика, что Маркс все равно отправился в Лондон, хотя ему и пришлось оставить Женни в одиночестве разбираться с финансовыми проблемами. Он написал Анненкову в Париж письмо с просьбой о помощи: «Мое материальное положение в данный момент является настолько критическим, что мою жену буквально осаждают кредиторы, и она испытывает отчаянные денежные затруднения. При таком положении, о котором я без стеснения, откровенно рассказываю Вам, Вы поистине спасли бы меня от величайших неприятностей, если бы смогли переслать моей жене 100–200 франков. Уплатить этот долг я, конечно, смогу только после того, как мне удастся урегулировать свои денежные отношения с моими родными…»

Если Анненков согласится, он должен прислать деньги в Иксель: «Однако моя жена не должна догадаться по содержанию письма о том, что я писал Вам… Я надеюсь, что в следующий раз смогу написать Вам о чем-нибудь более приятном» {38} [35] Русский перевод дан по: { }К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 27. .