Раиса Орлова - Поднявший меч. Повесть о Джоне Брауне

Через несколько дней Браун узнал, что Джон и Джейсон в плену, их захватил отряд федеральных войск, их будут судить. Но это еще ничего, потому что сначала их едва не линчевали. Отряд драгун, которым командовал офицер-южанин, конвоировал Джона. Его избивали, связали так, что руки почернели и кожа сходила. Его заставили бежать за лошадьми восемнадцать миль до Лекомптона, где его посадили в тюрьму. Оттуда сообщают, что Джон сошел с ума, бредит, зовет отца. И Джейсон тоже заболел в тюрьме, его трясет жестокая лихорадка, он впал в меланхолию…

Миссурийские головорезы и местные ополченцы рыскали по всем дорогам, искали виновников убийств. Но федеральные войска, драгуны и пехота получили приказ — разгонять вооруженные скопления, под каким бы флагом они ни собирались, не допускать стычек между враждующими группами.

Браун вел свой отряд ночами, они шли по дорогам, днем забирались поглубже в лес. Они продвигались к северу, оставляя южнее свои дома. Разведчики узнали, что отряд миссурийцев рыщет вдоль реки Осэйдж, ищет Брауна и его сообщников, судья Кэйто уже отдал распоряжение об их аресте.

На привале Браун читал газеты, — принес один из разведчиков. Не только защитники рабства, но и умеренные проклинали «ночных убийц», требовали найти их и сурово покарать. Из Осоватоми сообщали, что там состоялось объединенное собрание сторонников и противников рабства, они приняли решение — отказаться от междоусобных распрей, объединить силы всех мирных жителей Канзаса для борьбы против всех самочинных вооруженных отрядов, чтобы не допускать повторения подобных кровавых трагедий. Они требовали наказать преступников.

— Теперь все против нас. И враги, и друзья. Вот чего мы добились.

— Вы заблуждаетесь. Испуганы все — и те, и другие. В испуге они хотят объединиться. Это единство будет недолгим. Но сегодня оно направлено и против миссурийских головорезов, и против их местных пособников. Их больше, чем нас, они разбойничают среди бела дня, им не приходится прятаться. Против них-то в первую очередь должны действовать все, кто хочет защищать порядок: федеральные войска, судьи и шерифы.

— Но везде говорят, кричат, что старик Браун и его сыновья — ночные убийцы, Джон и Джейсон уже схвачены… Дядя Эйдауэр боится открывать нам двери… Теперь вольноземельцы будут нас бояться, ненавидеть.

— Однако за три дня наш отряд утроился. Сегодня нас уже двадцать пять воинов свободы. Разве вы из страха пришли к нам, друзья?

— Нет, сэр. Мы искали именно вас, капитана Брауна, потому что и в Лоуренсе, и в Топике все говорят, что только старик Браун по-настоящему сражается… Если бы вы подоспели вовремя, то и Лоуренс уцелел бы.

— Молва всегда преувеличивает… И худая, и добрая молва далеко обгоняют истину, а то и вовсе убегают от нее. Сражаться мы еще только будем, но уж действительно по-настоящему.

Всадник, неторопливо рысивший по лесной опушке, выглядел необычно для этих мест. Светлая войлочная шляпа, темный сюртук и клетчатые брюки, молодой, розовощекий, нет следов загара, явно безоружный — городской франт в седле…

— Алло, сэр, откуда и куда вы едете?

Из-за кустов вышел молодой парень с длинным ружьем, в куртке, обшитой по швам бахромой — на индейский лад.

— Еду из Осоватоми. Хочу кратчайшим путем добраться до Пальмиры.

— Кто вы такой?

— Джеймс Редпат, корреспондент двух газет — «Демократа» и «Трибуны» — из Сент-Луиса.

— Газетенки рабовладельцев. Вы забрались сюда прославлять миссурийских головорезов?

— Я приехал, чтоб узнать правду о жизни в Канзасе, и буду писать только правду. Я не принадлежу ни к каким партиям, я просто честный журналист.

— Ну что ж, если вы ищете правду, то вам здорово повезло. Идемте, я отведу вас к нашему капитану. Кто-кто, а старик Браун знает, где правда.

Редпат присвистнул от веселого удивления.

— Будь я проклят, если это не великолепная удача. Ко всем чертям Пальмиру, ведите меня к вашему капитану, сэр. Клянусь, я в восторге от встречи!

— Рад вам служить. Но только не смейте клясться и чертыхаться. У нас это строжайше запрещено…

— Разве капитан Браун квакер?

— Не похоже. Но он богобоязненный и строгий джентльмен. Весь отряд молится утром и вечером и за каждой едой. За скверные слова, за клятву, за карты или за виски — выгоняет из отряда. Но так он старик серьезный, вежливый и очень справедливый. В нашем отряде его сыновья Оливер, Оуэн, Уотсон, Фредерик и его зять Генри. Он никому никакой поблажки не делает. С них еще больше спрашивает, чем с других. И себя не жалеет. Он у нас и капитан, и пастор, и повар, вот видите огонь, это он уже готовит ланч.

Между сосен, сквозь густую зелень кустарника — красно-оранжевые полыхания большого костра. Редпат спешился, вышел вслед за проводником на небольшую прогалину. В тени у коновязи — двенадцать оседланных лошадей. К молодым деревьям аккуратно прислонены ружья, сабли. Несколько человек лежали в тени на красных и синих одеялах. Молодая загорелая женщина собирала ягоды.

У костра — высокий человек в холщовой рубашке с закатанными рукавами. Рыжевато-седые жесткие волосы щеткой над широким светлым лбом, а лицо загорелое, костистое, глаза в глубоких впадинах, серо-голубые, пристальные, нос большой, орлиным изгибом, рот тонкогубый, крепко стиснут, подбородок твердый, круто вперед. Обветренная кожа на скулах, щеках иссечена мелкими морщинами, в подглазьях большие темные складки и еще темнее и резче борозды вниз от крыльев носа. Худые жилистые руки. В одной — большая сковородка, на которой шипят куски свинины, в другой — длинный сук, заканчивающийся рогаткой. Он тщательно перевернул все куски мяса, бережно поставил сковородку на огонь, потом обернулся.

Редпат заметил, что на нем дырявые сапоги, подошвы подвязаны бечевками и брюки в заплатах.

— Здравствуйте, капитан Браун, я журналист из Сент-Луиса, случайно попал в ваше расположение, но очень рад, что могу познакомиться с вами, сэр. Я хочу знать правду о Канзасе.

— Добро пожаловать в наш лагерь, сэр. Мы расскажем вам правду о себе и о других, то, что знаем. Поживите с нами, сами увидите.

Браун неторопливо и неутомимо растолковывал молодому журналисту, зачем он с сыновьями приехал в Канзас, почему они взялись за оружие, почему он убежден, что Канзас должен быть свободным штатом, почему уверен, что рабство — величайшее зло.

— А что вы думаете об этих страшных убийствах на прошлой неделе в Поттавотоми, сэр? Неужели вы одобряете такие расправы?

— Думаю, что это было необходимо, очень прискорбно, но необходимо. Правительство штатов не помогает Канзасу, по сути, даже поддерживает разбой и произвол сторонников рабства. Поэтому людям, отстаивающим свободу, пока они в меньшинстве, приходится действовать решительно и по необходимости беспощадно… Убивать грешно, однако еще более грешно не препятствовать убийцам, которые ополчились на праведных, на невинных. Воин, взявший оружие, вынужден наносить раны и разить насмерть. Тот, кто воюет за правое дело, должен быть воином с чистой душой и высокими принципами. Я предпочел бы, чтоб в нашем отряде появились оспа, или желтая лихорадка, или холера, и даже все вместе, чем хоть один боец без нравственных устоев, без принципов. Многие люди ошибаются, полагая, что задиры, драчуны — лучшие воины и что нам нужны именно такие лихие парни. Это не так.