Галина Артемьева - Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины

Так — на всю оставшуюся жизнь — Лидия осталась рядом с отцом. Они вместе уехали во Францию, где у Веры и родился сын Дмитрий.

Таким образом, Лидия приходилась Дмитрию и сестрой (по отцу), и тетей (так как была сестрой его матери).

Дмитрий Вячеславович называл Лидию сестрой и с большой любовью и нежностью говорил о ней.

Семья поэта, вернувшись в Россию, претерпела много мытарств после революции. В 1920 году Вера скончалась в возрасте 30 лет.

Вячеславу Иванову с детьми удалось выехать за границу. Они поселились в Риме. Первое их пристанище находилось на улице Монте Тарпео (via di Monte Tarpeo).

Мы встретились с Дмитрием Вячеславовичем так, будто были знакомы много лет. Его манеры, обходительность, доброжелательность производили завораживающее впечатление. И дивный, прекрасный, чистый русский язык. Так, наверное, говорил его отец. Это огромное наслаждение — беседовать с человеком на таком языке.

Мы сразу обсудили наши планы. Я, конечно, подготовилась к поездке и даже взяла с собой книгу воспоминаний Лидии Ивановой, которую уже знала почти наизусть. Я просила Дмитрия Вячеславовича показать мне улицу Монте Тарпео, «журчливый садик», о котором поэт писал в своем стихотворении…

Дмитрий Вячеславович уже имел свой план.

Сначала мы пошли в соседнюю тратторию, где он бывал каждый день, где его все знали и тепло приветствовали.

— Мы не должны отправляться в путь голодными, — сказал Дмитрий Вячеславович.

После обеда мы отправились по Ивановским местам, а Костя остался в квартире заниматься (он не может обойтись без привычных ежедневных занятий, что бы ни происходило). И занимался он на рояле Лидии Вячеславовны. Она была музыкантом, композитором, училась в Риме у знаменитого Респиги.

Надо еще сказать кое-что о квартире на Эрколе Роза. Когда В. Иванов переселился на Авентин, они жили в доме по адресу: вия Леон Баттиста Альберти, 25. Там и после смерти поэта в 1949 году все сохранялось, как при его жизни. В 1985 году в той же квартире умирает Лидия Вячеславовна Иванова. И к этому времени хозяева дома решили его продать. А новые хозяева задумали делать полный ремонт с перестройкой.

— Делать было нечего, — сказал Дмитрий Вячеславович, — пришлось переезжать.

На соседней улице нашлась подходящая квартира, в 1986 году переезд состоялся. Дмитрий Вячеславович постарался все обставить так, как было в предыдущей квартире. С этого времени он стал хранителем архива своего отца. Архив помещался в отдельной комнате, которая была оборудована специальными стеллажами.

Дмитрий Вячеславович показал мне дом, в котором они жили всей семьей. На балконе их бывшей квартиры сушилось огромное количество белья, как это принято в Италии. Я сделала несколько снимков.

Итак, мы пошли сначала на кладбище, где был похоронен Вячеслав Иванов.

Il Cimitero acatolico di Rom (Римское некатолическое кладбище) расположено у подножия Авентинского холма, у ворот Св. Павла, составляющих часть древней стены Аврелиана.

Мы неспешно шли вдоль древней стены. И я спрашивала Дмитрия Вячеславовича о том, что меня очень в тот момент интересовало. Хозяйка нашего дома в Грианте владела книжным магазином в городке неподалеку. И в доме, на чердаке хранилось очень много старых книг. Я, естественно, спросив у нее разрешения, самозабвенно копалась в этих книгах и обнаружила много изданий, посвященных Муссолини. Я сделала для себя массу открытий. Оказалось, он был не только носителем вселенского зла. Было время, когда он буквально спас свой народ от нищеты. Неужели это правда? Неужели это так и было?

Вот об этом я и спросила Дмитрия Вячеславовича как очевидца тех времен. И он мне абсолютно откровенно и честно рассказал о больших достижениях Муссолини в 20–30-е годы.

И сейчас вижу эту картину: мы идем по улице, залитой апрельским солнцем, слева от нас древняя стена, Дмитрий Вячеславович очень четко излагает деяния дуче…

Да, Муссолини почти уничтожил безработицу, осушил Понтийские болота, на землях которых возникли тысячи новых ферм и несколько городов. И все это — результат осушения болот! Он обеспечил рабочих комфортным жильем, при нем прекрасно работал общественный транспорт…

Потом я узнала про призыв «Золото для родины». Люди в массовом порядке ради возрождения экономики Италии жертвовали свои золотые украшения, а взамен им вручали стальные браслеты с надписью «Золото для родины». Потом собранные украшения переплавили в слитки. Их направили в банки.

— Народ боготворил Муссолини. Беды начались, когда он связался с Гитлером, — сказал Дмитрий Вячеславович.

Мы подошли к воротам кладбища. Я сфотографировала своего спутника. (Потом, три с небольшим года спустя, в июне 2003-го, это фото появится в газете рядом с некрологом Д. В. Иванова.)

…На кладбище похоронено много русских. Тут и великий художник Карл Брюллов, и дочь поэта Петра Вяземского (друга Пушкина), юная Прасковья Вяземская, скончавшаяся в Риме от чахотки. Тут и дочь Л. Н. Толстого — Татьяна Львовна Сухотина-Толстая, и ее дочь…

Мы поклонились могиле поэта.

Теперь путь наш лежал на улицу Монте Тарпео.

Остановили такси и поехали.

Раз уж я взялась за такое подробное изложение событий того долгого и незабываемого дня в Риме, хочу привести рассказ о посещении поэта в другие времена.

Так много сумела сказать Зинаида Гиппиус в короткой заметке «Поэт и Тарпейская скала» о посещении в Риме осенью 1937 года Вячеслава Иванова:

(…) Но вот октябрь, и мы опять в Риме. Ненадолго, увы: через несколько дней — Париж, низкое небо, дождь…

Сегодня последнее воскресенье. Пойдем в гости к Вяч. Иванову.

В Риме, по сравнению с Парижем, все «рукой подать». Далеко ли от нас, от виллы Боргезе, до Тарпейской скалы? Мы идем пешком.

Вот и волшебная лестница Капитолия. Волчицы не видно. Она спит. Да ее, кажется, из левого густого садика перевели в правый. Там тоже пещера. Марк Аврелий на предвечернем небе. Какое величие в его спокойствии! В одном этом жесте руки — Pax, мир…

Обогнув М. Аврелия, мы идем по узкой улочке, меж старых зданий. Мы уже на знаменитой скале, сейчас, направо, дверь В. Ив-ва, но на маленькой открытой площадке не можем не остановиться: под нами Форум, далее — Колизей, и все это в оранжевом пылании заката. Голос вечернего колокола — Ave Maria…

С крутой улочки в дом, где живет В. И., нет ни одной ступени. Но старые дома на Тарпейской скале — с неожиданностями. Если, через переднюю и крошечную столовую, пройти в стеклянную дверь на балкончик, там — провал; и длиннейшая, по наружной стене, лестница: шаткая, коленчатая, со сквозными ступенями, похожая на пожарную. Она ведет в темный густой садик. Но пусть об этом садике скажет сам его хозяин — поэт, в стихотворении, только что написанном и посвященном постоянной своей сотруднице, помощнице в научных работах. (Она же, эта изумительная женщина, и «гений семьи»: с В. И. живет его милая, тихоликая дочь, музыкантша, профессор римской консерватории, и сын, студент.) Вот эти стихи: