Мишель Фитусси - Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Помимо врожденной деловой хватки и прекрасной интуиции, Елена обладала еще одним удивительным качеством, подкупавшим журналистов: даже в старости она не дорожила прошлым. Она убеждала всех и каждого, что теряет интерес к любой продукции фирмы, стоит той поступить в продажу. «Я всегда заглядываю на двадцать лет вперед. Но, само собой, ближайшие два-три года или даже пять лет нужно распланировать во всех деталях», — повторяла она с улыбкой.

Когда ее спрашивали, не собирается ли она отойти от дел, то всякий раз слышали в ответ:

— Нет! Ни в коем случае!

Она ни на минуту не расставалась со своим завещанием, толстенной тетрадью в черном кожаном переплете, похожей на Библию. Спала, положив его под подушку. Его первый вариант был нотариально заверен в конце пятидесятых годов, но с тех пор Мадам постоянно вносила какие-то изменения, делала приписки, и теперь документ насчитывал несколько десятков страниц. В зависимости от настроения она то лишала наследства опальных, то награждала новых любимцев.

В то утро ее адвокат Гарольд Вейл решил вопреки заведенному обычаю не являться к восьми тридцати. Накануне они повздорили, он был раздосадован, устал больше обычного и к тому же задумал наказать Мадам: пускай подождет.

Елена, как всегда, проснулась затемно и, когда стало ясно, что адвокат опаздывает, пришла в негодование. А в это время в ее дом под видом курьеров, доставляющих цветы, проникли трое грабителей. Оглушили Альбера, слугу-филиппинца, связали его и набросились на остальных слуг. Затем направились прямо в спальню Мадам.

Она сидела в постели, обложенная подушками, по одеялу были разбросаны письма, газеты, какие-то мелочи. Елена читала «New York Times» и грызла тост. Грабители принялись ей угрожать, требуя ключ от сейфа. Из-за безответственности журналистов весь город знал, что в квартире мадам Рубинштейн хранятся драгоценности на полтора миллиона долларов.

— Я старуха, мне уже нечего бояться. Можете убить меня, но ключа не получите. Убирайтесь!

Ключ лежал в сумочке рядом с ней. Пока мерзавцы метались по спальне и ванной, выбрасывая вещи из шкафов и ящиков, шаря по углам, Елене удалось незаметно его вытащить. Теперь нужно было его спрятать как можно быстрей. Недолго думая Мадам сунула ключ в разрез ночной рубашки в ямку между тяжелых грудей.

Как раз вовремя. Один из негодяев заметил сумочку и вытряхнул все ее содержимое на постель. Схватил сто долларов и спрятал в карман. Мелкая кража отвлекла его от настоящей добычи. Елена, сохраняя поразительное хладнокровие, успела спрятать золотые серьги с бриллиантами, стоившие по самым скромным подсчетам около сорока тысяч долларов. Тихонько завернула их в пожелтевшую салфетку и отбросила невзрачный комок.

С прежним спокойствием Мадам наблюдала за грабителями, будто зритель из ложи. Те разозлились не на шутку: без ключа им ни за что не открыть сейф в ванной. Елена оставалась хозяйкой положения и не утратила чувства юмора.

— Ваш товарищ прихватил сто долларов. — Она указала на вора. — Не забудьте потребовать у него свою долю.

Уличенный злодей в ярости стащил Мадам с кровати безо всякого почтения к преклонному возрасту и попытался привязать ее к стулу, разодрав атласную простыню. Елена пронзительно закричала. К ней на помощь бросился слуга, которому удалось освободиться от пут. Грабители испугались и убежали. Слуги вызвали полицию и оповестили о случившемся всех родных и служащих Мадам.

Адвокат примчался первым. Мала и Нюта, жена Роя, прибыли одновременно с полицией. Елена, еще не оправившись от потрясения, твердила одно:

— Это мальчики из хороших семей. С чистыми холеными руками, правильной речью. Они наверняка бывали здесь прежде, может быть, приносили что-нибудь или работали официантами во время приема. Сразу видно, ничего не умеют, ни в чем не смыслят, — прибавила она с презрением. — Могли бы забрать картины Пикассо, золотые бонбоньерки и драгоценности, что лежали на виду…

Весть о неудавшемся ограблении мгновенно облетела город. Журналисты столпились у дверей. Телевидение прислало операторов с камерами.

— Мадам, вы, должно быть, измучены до предела. Хотите, я разгоню эту толпу и отвезу вас в Гринвич, где вы сможете отдохнуть без помех? — предложил адвокат, чувствуя себя в некоторой степени виноватым перед ней.

— Отдохнуть без помех? Вы с ума сошли! — возмутилась Елена. — Дайте мне губную помаду, а потом зовите журналистов. Это же великолепная реклама!

Мадам тщательно наложила грим, красиво оделась и вышла к представителям прессы в жемчужном ожерелье, спасенном от воров. К ней сразу же потянулись с микрофонами, расспрашивая о подробностях происшествия. Было много шума, ограбление долго еще обсуждали на страницах газет. И фирма действительно от этого только выиграла.

Но Елена на самом деле получила серьезную травму. Она и прежде была подозрительной, а теперь у нее развилась настоящая паранойя. Ей казалось, что все вокруг ее обирают и замышляют недоброе. Мадам приказала поменять все замки в доме и установить новую систему сигнализации. Она понимала, что ей повезло, и боялась, что в следующий раз не сумеет справиться с грабителями.

Впервые она почувствовала себя совсем одряхлевшей.

Мадам Рубинштейн отправилась во Францию в последний раз. В Париже повидала давних друзей, особенно радовалась встречам с «дамами-интеллектуалками», как она их величала. Верная Эдмонда Шарль-Ру написала о ней хвалебную статью в «Vogue», назвав Елену «изысканной, невозмутимой и властной».

Вместе с Патриком Мадам посетила блошиный рынок в предместье Парижа Сент-Уан, Онфлёр, свою фабрику в Сен-Клу. Прежде она любила бывать там. Белый домик на Лазурном Берегу давно продали родственнику президента Франции Рене Коти. «Надеюсь, вы будете жить в этом доме чаще и с большим удовольствием, чем жила я», — сказала Мадам, подписывая договор о продаже. Но мельницу в Комб-ля-Виль Елена оставила за собой и в то лето устроила там последний из своих знаменитых приемов под открытым небом, как умела только она одна. Причем пригласила двести человек.

Погода стояла дивная, стол с угощением поставили в саду, вынесли из дома все стулья, кресла и диваны. Чтобы бутылки не нагревались на солнце, бар устроили в пустой конюшне. Для пущей пышности слуги по приказу госпожи развесили драгоценные полотна Моне, Ренуара, Шагала, Модильяни по веткам деревьев и кустов. В стороне от дома журчал ручей, обсаженный плакучими ивами.

— Повесим картины Пикассо под ивами, — решила Мадам. — Он все равно не явится на прием.

«Елена Рубинштейн, — пишет в конце статьи журналист Жан Лориме, запечатлевший этот забавный эпизод, — была самой гостеприимной, щедрой и сумасшедшей хозяйкой дома на свете, она перещеголяла даже Эльзу Максвелл» [25] Эльза Максвелл (1881–1963) — американская журналистка, писательница и сценаристка, славилась умением устраивать грандиозные праздники и вечеринки. .