Александр Коцюбинский - Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

Чем дальше, тем сильнее он пил. Пил, правда, не водку, а, как правило, мадеру. Пил помногу: иной вечер до шести бутылок, толком не спав по нескольку дней подряд, поражая окружающих тем обстоятельством, что в относительно «светлые» промежутки в это время мог как ни в чем не бывало принимать посетителей.

Е. Джанумова пишет, что Распутин мог пить много, не пьянея, однако более многочисленными являются свидетельства, согласно которым он быстро пьянел, доходя зачастую до такого состояния, что ему не советовали в таком виде ехать в Царское Село, дабы не «испортить все дела». Близкие чувствовали, что с Григорием творится неладное, и сетовали: «Что-то наш старец избаловался».

Весной 1915 года в поведении Распутина произошел очередной «обвал». На какое-то время он практически перестал сообразовывать свои поступки с ситуацией и реакцией окружающих, требуя от последних любви и признания «явочным порядком» — так, как будто все они заведомо являлись его поклонниками.

25 марта «старец» приехал на пять дней в Москву, чтобы, как он сам формулировал, помолиться в Кремле на могиле героя Смутного времени патриарха Гермогена. Как проходила молитва утром 26-го числа — неизвестно. Зато о вечернем посещении Распутиным ресторана «Яр» вскоре заговорила не только Москва, но и вся Россия.

В 11 часов вечера Григорий Распутин прибыл в «Яр» вместе со своей поклонницей Анной Ивановной Решетниковой (дочерью вдовы потомственного почетного гражданина Анисьи Ивановны Решетниковой), сотрудником московских и петроградских газет Николаем Никитичем Соедовым и неустановленной молодой женщиной. Позднее к ним присоединился потомственный почетный гражданин Семен Лазаревич Кугульский. Компания была уже навеселе.

Ужин начался около полуночи. Пили много. Балалаечники исполняли национальные мотивы. Сильно разгоряченный Распутин принялся рассказывать о своих похождениях в Петрограде, называя фамилии покоренных им женщин, «раздевая их одну за другой, сообщая о каждой какую-нибудь интимную подробность».

Вслед за оркестром балалаечников появился цыганский хор, который исполнил несколько песен и протанцевал матчиш и кекуок. В ответ Распутин выплясал «русскую», после чего, решив, вероятно, что произведенное им на публику впечатление весьма благоприятно, принялся откровенничать с певичками: «Этот кафтан подарила мне „старуха“ (так называл Распутин Александру Федоровну), она его и сшила»192. «Я делаю с ней все, что хочу»193, — прибавил он, вероятно неожиданно для самого себя, и тряхнул бородой: «Эх, что бы „сама“ сказала, если бы меня сейчас здесь увидела»194.

Начав с демонстрации царицына жилета, Распутин кончил тем, что «в своей оригинальной рубашке, сапожках он закружился вокруг одного места… Отдыхая немного временами на кресле, Распутин шептал: „Хорошо, миляги! Отлично! Душа с Богом беседует!..“ А потом Гриша заинтересовался смазливыми хористками»195 и «сделал непристойный жест»196. Не удовлетворившись жестом, он «обнажил половые органы и в таком виде продолжал вести беседу с певичками, раздавая некоторым из них собственноручные записки с надписями вроде: „люби бескорыстно“. «Записывал своими страшными каракулями их адреса. Обещал каждой небесную благодать»197.

Хористки, к удивлению Распутина, повели себя «неласково». Тогда раздосадованный Григорий заявил, что «он всегда так держит себя пред женщинами, и продолжал сидеть в том же виде». Почувствовав все же, что на бескорыстную любовь в этот раз рассчитывать не приходится, Распутин вручил некоторым из певичек по 10–15 рублей, взяв деньги у одной из спутниц, оплатившей и прочие расходы по «Яру». Дамы деньги приняли. Около двух часов ночи компания разъехалась. Распутин вышел последним, бранясь, рыгая и пошатываясь…

Присутствовавшие настаивали на составлении протокола. Однако приехавший градоначальник (начальник городской полиции) А. А. Адрианов стал успокаивать хор и уговаривал собравшихся замять дело, дабы не раздражать царскую семью. Сам он, однако, через некоторое время решил добиться личной аудиенции и рассказать все Николаю, но был, в свою очередь, остановлен дворцовым комендантом В. Н. Воейковым. Тогда А. А. Адрианов обратился к ярому врагу Распутина генералу В. Ф. Джунковскому, пользовавшемуся на правах товарища министра внутренних дел возможностью непосредственного доклада государю.

Существует и другая версия, которую излагает, не ссылаясь на источники, А. Н. Боханов. Якобы В. Ф. Джунковский, прослышавший о кутеже в «Яре», потребовал от московского градоначальника А. А. Адрианова сделать ему подробное донесение. Тот прибыл в Петроград и предстал перед заместителем министра лично, так как не решился изложить письменно излишне скандальную историю. И, лишь получив соответствующее конкретное задание, А. А. Адрианов составил требуемый текст, хотя и не сразу.

Со своей стороны, Э. С. Радзинский предлагает своего рода еще одну «подковерную» версию, также недостаточно опирающуюся на источники.

Прежде всего Радзинский отмечает, что Джунковский, несмотря на всю нелюбовь к Распутину, не стал немедленно сообщать императору о происшествии в «Яре». Он решил тщательно подготовиться, чтобы затем бить наверняка. Для этого Джунковский поручил начальнику Московского охранного отделения А. П. Мартынову провести специальное расследование. А затем, не удовлетворясь его результатами, потребовал внести ряд уточнений и дополнений.

Как полагает Радзинский, генерала Джунковского смущала разношерстность компании, в составе которой Распутин прибыл в «Яр» и в которую входили двое газетчиков: не брезгующий литературными делами сомнительной чистоты Н. Н. Соедов и редактор-издатель московской газеты «Новости сезона» С. Л. Кугульский.

С точки зрения Радзинского, такой подбор Распутиным свидетелей своих ресторанных похождений обусловливался тем, что скандал в «Яре» был его обдуманной акцией, призванной спровоцировать Джунковского на усиление антираспутинской активности, которое, в свою очередь, должно было вызвать недовольство Джунковским со стороны царей и способствовать отстранению его от должности. Вот почему Григорий с такой готовностью пошел кутить с двумя агентами-журналистами, убежден Радзинский.

Подобно многим другим предположениям Радзинского, данная конспирологическая гипотеза выглядит совершенно надуманной.

Во-первых, сама мысль о том, что Григорий Распутин устроил пьяный стриптиз в ресторане с тайной целью «спровоцировать отставку генерала Джунковского» выглядит по меньшей мере комичной.

Во-вторых, видеть в поведении Распутина макиавеллистские расчеты — психологически неверно.