Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Руководитель Ivy, по-видимому, не стал спорить с Мэдоффом (хоть и знал, что несоответствия случаются довольно часто), но, должно быть, своим видом дал понять, что его это объяснение не убедило. Несколькими месяцами позже Мэдофф, вероятно, чтобы упредить любые оставшиеся сомнения, в разговоре с этим маловером упомянул, что временами торгует опционами на других фондовых биржах. Но опционы, которые Мэдофф для примера назвал, торговались только на опционной бирже в Чикаго. Так что в его рассказе по-прежнему одно с другим не сходилось.

Из этих нескладных объяснений руководитель Ivy вывел, что Мэдофф водит его за нос. Едва не распознав (но все же не распознав) финансовую пирамиду, этот руководитель заподозрил, что на самом деле Мэдофф пользуется деньгами инвесторов для финансирования своего законного биржевого трейдинга. «Инвестиционные доходы», записываемые на их счета, на самом деле могли быть «компенсацией за использование их денег», предположил он в записке учредителям Ivy в мае 1997 года. Одним словом, руководитель Ivy пришел к выводу, что, хотя Мэдофф и лгал о том, каким образом он зарабатывает деньги для инвесторов (не инвестируя в свои таинственные хеджированные стратегии, а выплачивая им часть прибылей от собственного законного трейдинга), он, во всяком случае, и правда зарабатывал для них деньги.

Тезис, будто инвесторы Мэдоффа выступали его «кредиторами», которые, сами того не ведая, финансировали его собственные трейдинговые операции и получали за это часть прибылей фирмы, получил неожиданное развитие два года спустя, когда руководитель Ivy поговорил с одним видным управляющим хедж-фонда, имя которого в протоколах суда не указано. Руководитель Ivy изложил беседу с ним в записке для служебного пользования. «Вчера вечером [управляющий] встретился со своим старым знакомым, который работает на Берни. [Он] сказал: “Давай поговорим начистоту”. [Он] высказал свое мнение относительно теории субординированного долга, то есть о том, что это за стратегия на самом деле. Его контакт кивнул: “Что ж, пожалуй, так и есть”».

В следующие несколько лет один из основателей Ivy проявлял свои сомнения в Мэдоффе еще более явно, хотя потом отрицал, что заподозрил финансовую пирамиду. В 2001 году в очередной записке для служебного пользования он заметил, что «Мэдофф, если он не “настоящий”, может самолично обанкротить все еврейское сообщество». В 2002 году, в ответ на попытку сотрудника проанализировать и объяснить замечательные доходы Мэдоффа от инвестиций, он написал: «А, Мэдофф! Вы упускаете еще одну возможность – что он мошенник».

Все эти тревоги и сомнения побудили руководство Ivy примерно к 2000 году забрать из рук Мэдоффа средства – свои и своих частных клиентов. Но, согласно последующему судебному процессу, они не изъяли со счетов Мэдоффа средства своих пенсионных клиентов. Очевидно, профсоюзы были более чем довольны стабильными доходами от инвестиций. К тому же Ivy тем самым продолжала получать свои гонорары, и пенсионные деньги считались «имуществом под ее управлением», а это ключевой критерий в оценке всякого инвестиционно-консалтингового бизнеса. Поэтому у Мэдоффа остались небольшие пенсионные планы многих членов профсоюза – на общую сумму свыше 220 млн долларов.

Такие местные профсоюзы были мелкой сошкой среди легионов пенсионных фондов, стройными рядами зашагавших в мир хедж-фондов. Но когда гигантские публичные пенсионные фонды штатов, такие как калифорнийский и нью-йоркский, в совокупности увеличивали объем инвестируемых средств всего на один-два процента, это в перспективе означало поток в миллиарды долларов, готовый влиться в один из новоявленных хедж-фондов, управляемых умниками-менеджерами.

И одной из тех, кто помогал найти этих менеджеров, была хваткая, честолюбивая женщина по имени Сандра Манцке, одна из немногих женщин, поднявшихся на вершины индустрии хедж-фондов, – и одна из первых управляющих хедж-фондами, рекомендовавших Берни Мэдоффу обратить внимание на пенсионные планы и инвесторов со средним доходом.

Манцке была женщина красноречивая, уверенная и весьма проницательная. Она выслужилась из аналитиков Уолл-стрит в эпоху, когда уютные офисы руководства находились вдалеке от женских уборных. В начале 1970-х для одного небольшого, но престижного взаимного фонда она разработала методику измерения производительности фондов. После защиты диплома в художественном институте Пратта, немного потолкавшись в кинобизнесе, она вернулась на Уолл-стрит, потрясая копной светлых волос и щеголяя театральными манерами. К 1976 году она нашла место в Rogers, Casey & Barksdale, одной из наиболее многообещающих в стране фирм по консультированию пенсионных фондов.

Тогда, в 1970-х, фондовая биржа была терра инкогнита для большинства пенсионных фондов, которые долгое время ограничивались облигациями и другими менее рискованными инструментами. Но доходы по облигациям не поспевали даже за инфляцией, и тем более за ростом обещанных будущим пенсионерам выплат. К середине 1970-х годов даже «сверхосмотрительные» из мира фидуциаров (попечителей-управляющих) вынуждены были признавать, что осмотрительный подход требует добавлять обыкновенные акции компаний к своим портфелям.

Специализация Манцке состояла в поиске многообещающих новых фондовых управляющих и в передаче в их руки средств своих клиентов – пенсионных фондов. Манцке была одной из первых, кто рекомендовал пенсионным фондам услуги таких легендарных в будущем фондовых управляющих, как Питер Линч, Фред Элджер и Марио Габелли.

В 1984 году она ушла из Rogers, Casey и пустилась в самостоятельное плавание, создав то, что станет компанией Tremont Partners. Вначале пришлось побарахтаться, но она встала на ноги, и вскоре ее небольшая фирма обрела у клиентов превосходную репутацию. Среди ее первых клиентов были публичные пенсионные фонды города Фэрфилд (штат Коннектикут), которые наняли ее в начале 1985 года.

Но настоящее богатство Манцке содержалось в ее картотеке, и не только потому, что там был телефонный номер Берни Мэдоффа. В мире, где пенсионные фонды все чаще пересекались с хедж-фондами, она, по-видимому, была знакома почти со всеми и со многими имела сложным образом переплетающиеся партнерские отношения. К 1990 году Манцке стала директором нового семейства офшорных хедж-фондов под названием Kingate, которые управлялись двумя живущими в Лондоне итальянскими бизнесменами, Карло Гроссо и Федерико Черетти. Новаторский фонд Kingate был зарегистрирован уже в начале 1991 года и, вероятно, с самого начала инвестировал через Мэдоффа. Это подтверждается и признаниями самого Мэдоффа. К марту 1994 года у Мэдоффа открыл счет второй Kingate. Менее чем два года спустя этих фондов со счетами у Мэдоффа было три.