Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Несмотря на личные переживания тех лет, Мэдофф и Дипаскали по части хранения своих секретов (и по части загребания денег) становились все наглее.

Всегда казалось, что денег хватит и для латания дыр в расходах внутри офиса, и для жирных чеков самому Дипаскали и его шустрым сотрудникам с семнадцатого этажа, и на зарплату и бонусы офису на этаже руководства, и на займы семейству Мэдофф на девятнадцатом этаже. Всегда были деньги на перелеты первым классом, на первоклассный шопинг, на первоклассную жизнь и, конечно, на первоклассную филантропию. Это был стиль жизни, повторявший привычки крупнейших инвесторов Мэдоффа, доверчивых людей, которые стали его попутчиками в путешествии, обещавшем привести его в страну почти невообразимого богатства.

Карл Шапиро все еще был одним из самых уважаемых в Бостоне филантропов, а также видной, хотя теперь уже менее активной фигурой в блестящем обществе загородного клуба Палм-Бич, где они с женой Рут жили в номере люкс с полным обслуживанием роскошного отеля Breakers. Их элегантно одетые дочери и франтоватый зять Роберт Джаффи каждый год посещали множество дорогостоящих благотворительных мероприятий, а их имена и лица то и дело появлялись на страницах светской хроники местной прессы.

Один из основателей Cohmad Securities Сонни Кон все так же спокойно проживал на Лонг-Айленде, где они с братом стали видными жертвователями в систему еврейских больниц северного побережья Лонг-Айленда. Но куда больше времени он проводил в компании близких ему собратьев-мультимиллионеров в окрестностях Майами, доверив операции Cohmad своей дочери Марше Бет, которая знала Мэдоффа с детства и полностью ему доверяла.

Стенли Чейз и его жена, востребованный кинодраматург, жили в Беверли-Хиллз в почти нарочитой простоте: автомобиль – старый «японец», дом – весьма незамысловатый по стандартам их района. Судьба оказалась сурова к Чейзу, у которого началось редкое заболевание крови, унесшее его жизнь в 2010 году. Но благодаря счетам у Мэдоффа его семья и клиенты, по-видимому, процветали, а своими филантропическими дарами он заслужил почет и уважение в Лос-Анджелесе и в Израиле.

Майк Энглер, старый друг Мэдоффа и его представитель в Миннеаполисе, умер в 1994 году, но его вдова и взрослые дети оставались в орбите Мэдоффа, годами составляя компанию его семье на лыжных прогулках и на полях для гольфа и доверяя свое состояние его гению. Их тесные связи с Мэдоффом придавали уверенности другим его инвесторам из круга их друзей.

Эзра Меркин стал признанным авторитетом на Уолл-стрит. Все восторгались его красноречивыми ежеквартальными письмами к инвесторам. Он жил в окружении зримых атрибутов успеха: предметы искусства музейного уровня, престижная квартира в одном из легендарных зданий на Парк-авеню и членство в советах множества школ, университетов и благотворительных учреждений. Президент Синагоги Пятой авеню, основать которую помогал его отец, он был широко известен как благочестивый, щедрый человек великого богатства и великой мудрости.

Брокерская фирма Мэдоффа тоже представлялась внешнему миру процветающей. К 2004 году здесь работало почти двести человек, а чистая отчетная прибыль составляла 440 млн долларов, что было впятеро больше, чем в предыдущем десятилетии, и вдвое больше, чем всего пять лет назад. Она вошла в число пятидесяти крупнейших фирм Уолл-стрит.

Похоже, никто не интересовался с пристрастием, что в ней происходило. От пары-тройки неуверенных запросов от Комиссии по ценным бумагам и биржам Мэдофф легко отбился. Кое-кто из прозорливых финансовых консультантов и банковских аналитиков наткнулся на те же противоречия, что в конце 1990-х годов встревожили аналитиков из Ivy Asset Management, и негласно занес Мэдоффа в черный список. И отдельные очень влиятельные люди списали его со счетов и предупредили своих клиентов держаться от него подальше – видные управляющие хедж-фондами, кое-кто из руководства Credit Suisse, то есть те, к чьему мнению регуляторы прислушались бы. К счастью для Мэдоффа, никто из этих влиятельных людей, похоже, не протянул руку к телефону и не поделился вескими опасениями с регулирующими службами или с иными органами правопорядка.

Судя по всему, все эти скептики понимали, что его деятельность не что иное, как ловушка, которая в случае «пожара» в любой момент может захлопнуться. Однако они предпочли поскорее проводить клиентов к выходу и тихо удалиться. Если бы переполненное людьми здание в конце концов загорелось, разве их вина, что у пожарных или инспекторов службы по эксплуатации здания не хватило ума заметить опасность самим?

– Что вы ищете?

Двадцатого апреля 2005 года Берни Мэдофф столкнулся с двумя инспекторами из Комиссии по ценным бумагам и биржам, уже три недели занимавшими офис-«аквариум» на девятнадцатом этаже. Он уже не был обаятельным хозяином, еще недавно развлекавшим их байками о прежних деньках на Уолл-стрит. Он был зол. Он был тертый жизнью боец-вышибала, и ему не терпелось их выставить.

– Скажите, что вы ищете? – допытывался он.

Представители Комиссии Уильям Дэвид Остроу и Питер Лэмор удивились такому взрыву темперамента, но куда больше они удивились тому, что Мэдофф, президент фирмы, настаивал, чтобы они не вступали в контакт ни с кем из персонала. В Комиссии они были не новички и отлично понимали, до чего это странно, особенно для фирмы такого масштаба. Им полагалось иметь дело с кем-то рангом пониже.

Но Мэдофф разбирался с инспекторами лично – он всегда лично занимался проверяющими. Ему было что скрывать, и очень немногим он доверял настолько, чтобы искать у них помощи. Фрэнк Дипаскали с семнадцатого этажа был занят с момента звонка об этой проверке. Он был занят сверкой фальшивых документов и компьютерных записей, которые они подготовили для сокрытия финансовой пирамиды. Тщательно продуманные документы прикрывали вранье Мэдоффа и поддерживали его легенду – будто бы он был всего-навсего наемным работником, исполнявшим сделки хедж-фондов за символическое вознаграждение.

Прежде такое с Комиссией срабатывало.

Восемнадцатого декабря 2003 года, когда Берни Мэдофф шел по вестибюлю «Помады», зазвонил его мобильный телефон. Он узнал номер: Лори Ричардс из руководства Комиссии по ценным бумагам и биржам в Вашингтоне. Именно Ричардс отметила статью 2001 года о Мэдоффе в журнале Barron’s, одобрительно отозвавшись об авторе, которая «отлично справилась с нашей работой». В то время ничего предпринято не было, но теперь, в 2003 году, некто из ее персонала получил сигнал от одного управляющего хедж-фондом, усомнившегося в отдаче Мэдоффа от инвестиций, и теперь она проверяла эти сведения.