Креативы Старого Семёна

Жених обычно садился вместе с Сергеем за столик в гостиничном ресторане. И начинался парад невест. На каждую у жениха было отведено полчаса. Посмотрел, оценил, задал несколько вопросов. Взял телефон. Да, еще невеста выпивала чашку кофе за счет жениха. Все, время кончилось. «Прошу меня извинить, я очень спешу! Я вам непременно позвоню. До встречи! Следующую, Сергей!»

Однажды очередной жених после пятой, что ли, невесты, не выдержал:

— Сергей, пойми, я простой парень, фермер. А эти! Кандидат технических наук, потом искусствовед, потом актриса. Нет, это не то! Мне нужна скромная, работящая девушка, которая родит мне детей, будет помогать в хозяйстве.

— Ну хорошо, Джонни, сейчас будет тебе простая, скромная девушка. Подожди, мне нужно сделать звонок.

И Сергей пошел к телефону-автомату. Раскрыл записную книжку, полистал, подумал, выбрал номер.

— Лелик, привет! Узнала? Ну дел было много, не звонил, извини. Слушай, ты можешь приехать прямо сейчас? Да подожди ругаться, я тебе дело предлагаю! Всю жизнь будешь меня благодарить, дура!

Короче говоря, Сергей объяснил ей ситуацию. И Лелька бросила все дела, примчалась. Вела себя скромно, кофе выпила, от американской сигареты отказалась. Представилась работницей швейной фабрики. Натурально смущалась, когда фермер спрашивал о ее прошлой жизни. Намекнула на несчастную любовь и проходимца-жениха. Девушка она была красивая, молодая. Фермер сиял.

И дело закрутилось. Жених приехал снова, уже через месяц. Сделал официальное предложение. Лелька преодолела многочисленные инстанции, оформила все бумаги. И уехала в Америку, на свою ферму. Напоследок переночевав у Сергея в коммуналке.

А через пару лет она прислала Сергею приглашение. Он поехал, но до Лельки не добрался. Осел в Чикаго, сначала убирал мусор, развозил пиццу, потом его взяли в крупную фирму инженером. Английский он знал хорошо, да и специалист Сергей был неплохой. Потом женился на американке, получил гражданство.

Дома, в Москве, живут бывшая жена, сын и старушка-мать. Но он приезжает иногда, привозит деньги. Звонит бывшим подругам, водит их в рестораны. Вспоминают молодость. А примерно через месяц уезжает домой, в Америку. Жизнью своей доволен.

А Лелька вернулась в Россию. Ей еще нет сорока, и она не собирается гробить свою жизнь на какой-то занюханной ферме.

Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды,

Слишком долго вы молились, не забудьте прошлый свет.

Бальмонт

Популярность эстрадных артистов – вещь недолговечная. Пять, ну десять лет он наверху, окруженный поклонением публики и вниманием прессы, потом ажиотаж проходит, на телевидение и радио приглашать перестают, диски не выпускают, и артист постепенно забывается.

Но иногда все же его, постаревшего, приглашают в какую-нибудь программу. Вот, дескать, дорогие друзья, перед вами кумир ваших родителей! Сейчас он исполнит шлягер семидесятых годов! Ваши аплодисменты, попрошу!

И какой-нибудь молодой человек в студии вежливо слушает, хлопает, думая про себя: «Ну и редкостный отстой этот лысый кумир семидесятых! Как можно было такое слушать, не понимаю».

А ведь если разобраться, то зря он так. Совершенно не исключено, что этому лысому он обязан жизнью. Ведь вполне может быть, что именно под эту самую музыку этого самого молодого человека в свое время и зачали его папа и мама.

Так что аплодируйте, юноша, аплодируйте!

Прихожу однажды на работу, немного опоздал, вхожу в комнату. И вижу, что все наши женщины сильно взволнованы. Вскоре и причина выяснилась: новость, сенсация, Дима из пятнадцатого отдела женится на Нинке, которая в техбюро работает. Обсуждали женщины это дело бурно, нехотя отвлекаясь на работу.

— Господи, я думала, он умный парень, а он просто дурак!

— Нет, ты не права, жалко Диму, Нинка его вокруг пальца обвела.

— И, главное, что он в ней нашел? Такой интересный парень, умница, а она – ни фигуры, ни мордашки!

— Да на ней пробы негде ставить!

Все горячились, чуть ли не кричали, перебивали друг друга. Диму жалели, Нинка же всех возмущала. И только одна Светлана Федоровна молчала. Хотя слушала внимательно.

И когда обсуждение уже затихало, она задумчиво, как бы сама у себя, спросила:

— А может быть, она хороша в постели?

Прошло года два, и я снова увидел всех наших женщин в сильном возбуждении. Да и немудрено. Оказывается, Дима бросил Нинку из техбюро! Негодованию женщин не было предела.

— Нет, ну какой подлец! Бросить Нинку!

— Да он мизинца ее не стоит! Кобель и мерзавец!

— Он должен был ценить, что такая женщина ему досталась. Да кто он такой по сравнению с ней! Красавица, скромница, все для него делала!

А Светлана Федоровна опять молчала. Но потом все же поинтересовалась:

— А может быть, она не так хороша в постели?

Сейчас по "Культуре" повторяли фильм "Русские против Фишера". Смотрел и вспомнил одну историю.

Со мной вместе работала одна молодая женщина. И то ли в конце семьдесят первого, то ли в начале семьдесят второго года она отдыхала на Домбае, кажется. И там же перед матчем с Фишером отдыхал Спасский. И они, по словам этой женщины, нередко виделись, беседовали, поскольку Спасский ухаживал за ее подругой.

И вот он говорил, что перед матчем очень важно испытать себя, получить встряску - спуститься, например, по горной реке на байдарке. Или совершить опасное восхождение. И что это намного важнее, чем сидеть и зубрить дебюты.

Я тогда болел за Спасского. Но после ее рассказа как-то начал сомневаться в его грядущем успехе.

Помню, в брежневские времена разговорился я с одним партийным работником. Дело было за праздничным столом, где мы случайно оказались рядом. И он стал мне рассказывать какую-то длинную историю: как приехал в Москву его бывший сослуживец, как позвонил ему на работу, сказал, что привез гостинцы, что надо бы увидеться, что, может быть, сходим сегодня в ресторан, я приглашаю. И как они пошли в этот ресторан, как сели за столик, как подошел официант и стал принимать заказ, а они решали, что именно выбрать из меню…

Слушал я все это вполуха, история казалась обычной пьяной болтовней, ничем не интересной, но и не слушать было невежливо. Но тут в тусклом его рассказе блеснул алмаз чистой воды:

— Ну и я ему говорю: как сидеть будем, скромно, по партийному, или коньяку закажем?

Так впервые услышал я о сложном взаимодействии двух сущностей – скромности и партийности. Как и положено, между ними существовала тонкая диалектическая связь, единство и борьба противоположностей. Которая со временем привела к возникновению нового понятия – партийная скромность. Об этом нередко писали в газетах – кто-то там потерял партийную скромность или не проявил партийной скромности, короче говоря, поступил очень и очень нехорошо. Но что именно сделал этот провинившийся работник, в чем он оступился, можно ли ему доверять, как прежде, – все это простому читателю было непонятно. Мерещились какие-то купеческие пьяные загулы, икра, шампанское, даже развеселые девицы. «Так, именно так теряют партийную скромность», - думал я, читая очередную статью.