Филип Норман - Мик Джаггер

Что интереснее, на «Flashpoint» содержится его единственное признание состояния, которое не обещало улучшений. «Sex Drive» отсылает к «Get Up (I Feel Like Being a) Sex Machine» Джеймса Брауна, но сдобрена исповедальностью («Ah got this secks dra-aive… drivin’ me ma-ayd…» [334] Зд.: «Этот секс… меня сводит с ума…» (искаж. англ.). ). В видеоклипе Мик лежит на кушетке у психотерапевта, а вокруг роятся скудно одетые дамы — видения, в итоге обретающие плоть. Однако терапевта играет Чарли Уоттс, и его загадочная улыбка начисто лишена осуждения.

Вопрос этот в ближайшие годы всплывет еще не раз: как может человек, в остальном такой умный, чистоплотный и осторожный в вопросах имиджа, так беспечно, публично и неустанно изменять жене? Как он мог изменять ей спустя считаные минуты после официального оформления отношений в пляжной хижине резчика по дереву?

Ответ — синдром вечного подростка. Тридцать лет рок-божество населяло отдельную вселенную, где не действовали обычные этические нормы, а на неудобные факты можно было не обращать внимания — особенно на неудобный факт своих отнюдь не юных лет. Почти любая женщина — произвольного возраста — по-прежнему бросалась ему на шею, не имея ничего против — даже не замечая — глубоких морщин, которые теперь прилагались к торсу, как у школьницы, и этим легендарным губам. Со всем этим можно было жить, не причиняя боли Джерри, поскольку Мик часто уезжал из дома, работая со «Стоунз» или бегая от налогов, а окружали его люди, навострившиеся скрывать его приключения не хуже придворных Людовика XIV. Но он бывал до безумия неосторожен — не столько подросток, сколько агрессивный малолетка, который бьет окна или таскает за хвост кошку, полагая, что взрослые попросту его не видят.

Джерри прекрасно понимала, как быстро он вернулся к прежним привычкам, но теперь у нее было двое детей и приходилось держать лицо. Когда таблоиды сплетничали о Мике и нью-йоркской светской львице Гвен Риверз, или о Мике и певице Надин Эксперт, или о Мике и модели Лайзе Барбушии, которая снялась в клипе «Sex Drive», Джерри смеялась и отмахивалась либо цитировала ковбойскую мудрость: «Пускай гуляют — потом сами вернутся». Однако с Карлой Бруни дело обстояло гораздо серьезнее.

Мик познакомился с ней на британском отрезке гастролей «Steel Wheels», которые в Европе были переименованы в «Urban Jungle». Карла Бруни тогда встречалась с Эриком Клэптоном, с которым и пришла за кулисы после концерта «Стоунз» в «Уэмбли». Зная хищнические склонности своего друга — однажды поставившие под удар его брак с Патти Бойд, — Клэптон отвел Мика в сторонку и взмолился: «Прошу тебя, Мик, эту — не трогай. По-моему, я влюбился». Но Городские Джунгли не знают пощады.

Не то чтобы Карла Бруни походила на беспомощную жертву. Она родилась в Италии, но выросла во Франции, была наследницей состояния итальянского производителя автопокрышек «CEAT», а в какие-то двадцать два года стала топовой французской супермоделью, которой добивались все дома мод, от «Диора» и «Шанель» до «Версаче» и «Лакруа». Если не считать длинных темных волос, было в ней что-то от Аниты Палленберг — та же гибкая элегантность, те же лепные скулы, та же власть над могущественными мужчинами, особенно невысокого роста. До Эрика Клэптона у нее была череда известных любовников, в том числе югославский кронпринц Дмитрий. Спустя десятилетие, когда она вознесется высоко над рок-звездами и отпрысками мелких европейских королей, один из многих неофициальных французских биографов назовет ее «Дон Жуаном в юбке».

Мысль о том, что ее место займет другая супермодель — к тому же на десять лет моложе, — наконец заставила Джерри поговорить с Миком прямо. Не в последнюю очередь беспокоило ее то, что эпидемия ВИЧ, прежде считавшаяся печальным уделом исключительно гомосексуальных мужчин, теперь настигала и неразборчивых натуралов. Мик возмущенно отрицал роман с Карлой — а той уже пришлось отбиваться от французской прессы, — и, хлопнув дверью, вылетел из временного британского пристанища в Барнсе, на юго-западе Лондона. Однако через несколько недель его с Джерри видели в ресторане на Барбадосе — они обедали и снова были друг с другом нежны. Когда они ушли, один посетитель подобрал с их стола бумажку — судя по всему, письменную просьбу о прощении, от Джерри к Мику. «Я хочу, чтобы у тебя была свобода, — в частности, говорилось там, — и я не против, чтобы ты еб других». Вскоре Джерри в третий раз забеременела.

Добросовестный и дальновидный отец, скрывавшийся под маской заблудшего супруга, решил, что трое его младших детей должны получить образование в Англии. В середине 1991 года Мик уплатил 2,5 миллиона фунтов за Даун-хаус, георгианский особняк о двадцати шести комнатах в Ричмонд-Хилле, когда-то принадлежавший драматургу Ричарду Бринсли Шеридану (чья самая прославленная пьеса очень кстати называется «Школа злословия»). Из дома открывался великолепный вид на Темзу и соседний королевский Ричмонд-парк с оленями. Неподалеку находился «Стейшн-отель», где в 1963 году Эндрю Олдэм впервые столкнулся с «Роллинг Стоунз», а безыскусный мальчик Трильби встретил своего Свенгали. Выше по холму, в бывшем доме Ронни Вуда, жил Пит Таунсенд; сам Вуди приобрел псевдотюдоровский охотничий дом (с настоящим, полностью оборудованным пабом) по другую сторону от Ричмонд-парка.

Даун-хаус предназначался для постоянного проживания Джерри, Элизабет, Джеймса и нового ребенка, который вот-вот к ним присоединится, однако Микова затейливая налоговая ситуация не позволяла ему жить там постоянно. Всякий раз, приезжая, он не сразу отходил от иной своей жизни — с гастролями, записями и подростковыми загулами. Но потом превращался в довольного семейного человека — гулял с собаками в Ричмонд-парке и в свой черед присматривал за семилетней дочерью и шестилетним сыном. Один гость вспоминает, как Мик тщетно пытался угомонить Элизабет и Джеймса, когда те расшалились уже после отбоя, — и голос, певший «Get Off of My Cloud» и «Midnight Rambler», орал наверху: «Ну-ка прекратите этот ор !»

Он хорошо стряпал, в кухне бывал терпелив и дотошен, как в студии, и мог полдня колесить по магазинам в поисках всех до единого нужных ингредиентов для заинтересовавшего его японского блюда. За Джерри таких талантов не водилось — она стряпала так же бодро, как делала все остальное, облачаясь в фартук, подаренный сестрами. Фартук был вдохновлен конвертом «Sticky Fingers» — на нем имелась нашивка с молнией, из которой вываливался тряпочный пенис. Подарок был вдвойне символичен — в наименее очевидном смысле потому, что Джерри способна была проебать любое простейшее блюдо, даже болтунью или пасту. В результате ее сын Джеймс увлекся готовкой с ранних лет и вскоре достиг такого мастерства, что ему доверяли семейный рождественский обед.