Филип Норман - Мик Джаггер

Поскольку «Декка» отказывалась подключить этот механизм для «Come On», Эндрю Олдэму пришлось все делать самому. В помощь себе он прихватил молодого внештатного промоутера Тони Калдера, который трудился над первым синглом «Битлз» «Love Me Do» и знал процедуру разжигания интереса как свои пять пальцев, поскольку раньше работал в «Декке». Но даже со скупщиками под командованием Калдера «Come On» не взобралась выше 20-й позиции чартов «Нового музыкального экспресса». Для покупателей поп-пластинок, не имевших представления о блюзе, название «Роллинг Стоунз» отдавало школьными пословицами и казалось почти таким же нелепым, как поначалу и «Битлз». А скороговорка Мика лишила песню жизненно необходимой танцевальности.

Больше он эту ошибку не повторит.

Помимо музыки, все внимание Мика поглощала Крисси Шримптон. Они встречались уже больше полугода и теперь были «стабильной парой», что в то время служило прологом к помолвке и свадьбе, хотя «стабильный» — последнее, что можно сказать об их отношениях.

Восемнадцатилетняя Крисси бросила секретарский колледж и переехала в Лондон — якобы работать, но на самом деле видеться с Миком наедине. Они с Лиз Гриббен снимали всякие студии, совершенно «ужасные», но все же романтичнее дома 102 по Эдит-гроув. Крисси, однако, боялась сообщать родителям, что спит с Миком; приезжая в Букингемшир к Теду и Пегги Шримптон, они добродетельно спали в разных комнатах.

Одну из первых секретарских должностей Крисси получила на складе фортепиано «Флетчера и Ньюмена» в Ковент-Гардене, где в то время располагался шумный сельский рынок. «Контора была в паре минут ходьбы от Лондонской школы экономики, и Мик забегал ко мне в обед. Как-то раз мы шли по рынку, и один продавец метнул ему в голову капустным кочаном и заорал: „Эй, мурло!“».

Мик обожал хвастаться своей девушкой перед однокашниками — не только потому, что она была убийственно красивая «телка», но и потому, что сестра ее — знаменитая фотомодель Джин. Только у Мэттью Эванса, будущего издателя и пэра, была подруга такого уровня — девушка по имени Элизабет Мид. «Это Мика забавляло, — вспоминает Эванс. — Мы сидели и обсуждали, как похожи Элизабет и Крисси».

Когда Эндрю Олдэм впервые увидел Мика в проулке за клубом «Кродэдди», Мик и Крисси яростно ругались — с их знакомства прошла всего пара недель. «Мы всегда были вместе, — говорит Крисси, — и все время цапались. Он расстраивался из-за чего-нибудь, хотя я была не виновата, — например, я обещала прийти на концерт, но меня не пустил вышибала. Я всегда защищалась, так что скандалили мы дай боже. В итоге даже драки бывали, хотя друг друга мы ни разу не покалечили. Мик много плакал. Мы оба много плакали».

Она видела в нем «приятного, любящего человека», но его превращение из клубного блюзового певца в поп-звезду воздвигало между ними барьер. «Мы шли по улице… и вдруг он видел каких-нибудь поклонников „Стоунз“. Он тут же отпускал мою руку и шел дальше сам по себе». Однако ссоры его убивали, особенно если Крисси, что с ней случалось нередко, орала, что больше не желает его видеть, выскакивала из дому, хлопала дверью и исчезала. Пегги Шримптон уже не удивлялась ночным звонкам и страдальческому голосу Мика: «Миссис Шримптон… где она?»

«Стоунз», хоть и с оглядкой, превращались в профессиональную группу, и ясно было, что два участника, у которых есть и другие занятия, — это уже неприемлемо. Чарли Уоттсу надлежало бросить работу в рекламном агентстве «Чарльз, Хобсон и Грей», а Мику — неоконченный курс ЛШЭ. Говоря по правде, на лекциях он появлялся настолько спорадически, что новый помощник Эндрю Олдэма Тони Калдер толком даже не сознавал, что Мик учится. «Я знал, что у Чарли есть работа, и порой из-за нее он не мог прийти на концерт, — вспоминает Калдер. — Но у Мика таких проблем не бывало».

По понятиям тех времен, бросить учебу в одном из лучших университетов страны, отказаться от дальнейшей карьеры и погрузиться в неустойчивый, неприятный и сплошь пролетарский мир поп-музыки — чистейшей воды безумие. В возмущенных тирадах его родителей — особенно говорливой и социально ориентированной матери — звучало то, что он и так прекрасно понимал: экономистам и юристам до конца жизни гарантирована высокооплачиваемая работа, а карьера среднестатистического поп-музыканта длится плюс-минус полгода.

Как-то под вечер, когда «Стоунз» выступали в клубе Кена Кольера в Сохо, Мик сказал Крисси, что принял решение и бросает ЛШЭ. «Мне показалось, он не очень мучился, — вспоминает она. — И со мной ничего не обсуждал, правда мое мнение мало что значило бы. Помню, его отец ужасно расстроился. Мать, само собой, тоже, но вслух говорили только, что „Джо очень расстроен“».

Решение далось Мику легче, когда выяснилось, что оно обратимо. В последнее время учился он спустя рукава, но ЛШЭ разглядела в нем нечто особенное и с типичной для этого вуза либеральностью готова была считать профессиональную карьеру в «Стоунз» этаким творческим — академическим, как сказали бы мы сейчас, — отпуском. После «на удивление простого» собеседования с секретарем ЛШЭ, вспоминал Мик позже, его отпустили без всяких порицаний и финансовых санкций, заверив, что, если со «Стоунз» не сложится, он всегда может вернуться и доучиться.

То был не самый подходящий момент ввязываться в конкурентную борьбу за внимание британских слушателей поп-музыки. Дождливым летом 1963-го «Битлз» превратились из просто подростковых кумиров в объекты общенационального и межпоколенческого психоза — битломании. Жизнерадостное ливерпульское обаяние стало идеальным противоядием от грязнейшего скандала с Профьюмо, [90] Причиной скандала вокруг правительства консерваторов стала бывшая английская фотомодель и танцовщица Кристин Маргарет Килер (р. 1942): в 1963 г. выяснилось, что она одновременно состояла в связи с Джоном Профьюмо, военным министром кабинета Гарольда Макмиллана, и с военно-морским атташе СССР и шпионом Евгением Ивановым; в условиях холодной войны общественность беспокоила не столько аморальность, сколько серьезная угроза безопасности страны. самой гнусной современной секс-сенсации; «Битлз» день за днем появлялись в заголовках — их чудны́е (но гигиеничные) стрижки, истерические вопли залов и припев «yeah, yeah, yeah» с их последнего и крупнейшего сингла «She Loves You». Их поминали политики в парламенте, их анализировали психологи, священники читали о них проповеди, историки искали более ранние прецеденты в Древней Греции и Древнем Риме; даже такие авторитеты, как критики классической музыки в «величайшей народной газете» «Таймс», анализировали зарождающийся сочинительский талант Джона Леннона и Пола Маккартни — серьезно, будто Моцарта и Бетховена.