Филип Норман - Мик Джаггер

Ее главной союзницей в кругу «Стоунз» была постоянная подруга Чарли Уоттса Ширли Шеперд, учившаяся на скульптора в Королевском колледже искусств; они с Чарли обручились в апреле 1964 года. Ширли, волевая и прямолинейная, столь непохожая на мягкого и вежливого Чарли, не желала давать клятву анонимности, навязанную Крисси и другим женщинам «Стоунз». Мик с Чарли отдыхал душой, как ни с кем из коллег, Крисси дружила с Ширли, и тем летом, в краткий перерыв между гастролями, они вчетвером поехали отдыхать на Ибицу. В гостинице Ширли обнаружила, что ей с Крисси полагается зарегистрироваться отдельно, чтобы пронырливые папарацци не связали их со «Стоунз». «Один попытался сфотографировать книгу регистраций с нашими фамилиями, — вспоминает Крисси, — и Мик его ударил. А когда мы уезжали, нам было велено лететь отдельным рейсом, без Мика и Чарли. Я согласилась, конечно, но вот Ширли Мику было не запугать».

Кроме того, Ширли — одна из немногих в окружении Мика — смела подмечать недостатки его внешности. «Наши парни на пляже выглядели неважно, — говорит Крисси. — Мик ужасно тощий, а у Чарли толстый живот, и еще он всегда загорал в носках. Помню, Ширли сказала: „Да уж, на солнце им лучше не показываться. Вечерами они смотрятся лучше“».

С тех пор Ширли бросила подчиняться декретам Мика и Олдэма, можно сказать, из принципа. «Железобетонное правило гласило: „На гастролях никаких девчонок“, но Ширли ездила почти всегда, потому что без нее Чарли не желал просыпаться и умываться, — рассказывает Крисси. — Нам не полагалось заходить в студию, когда группа записывается, но она решила, что хочет пойти, и взяла меня с собой. Мик просто взбесился, велел нам убираться, а Ширли мне прошипела: „Ни с места !“ Ну и мы сидели, а Мик нам корчил „Нанкеров“ через стекло. Если он заходил в гримерку и видел, что там чьи-нибудь подруги, он так ярился, что девчонки ему салютовали и кричали: „Хайль Джаггер!“»

Родители Крисси в своем Букингемшире воображали, будто дочь живет в обстановке малопредставимого разврата, однако по большей части дело обстояло совсем не так. К примеру, наркотики в британской музыкальной среде тогда еще почти не всплывали. «Стоунз» всегда пили (вполне законные) амфетамины, чтобы не засыпать, а в Америке их уже подкурили марихуаной, которую исторически предпочитали блюзмены и джазисты, но всерьез злоупотребляли только Брайан и Кит. Мик, разумеется, пил, но с алкоголем дружил не очень; как-то после концерта Бо Диддли в Хаммерсмите Мик перепился, и Крисси пришлось звать на помощь одного музыканта из группы Диддли, чтоб Мик хотя бы стоял на ногах. Однако образ запойных пьяниц надлежало культивировать — это элемент беззаконности «Стоунз». Однажды в центре Лондона Мик столкнулся с давним другом по Дартфордской средней и Blue Boys Аланом Эзерингтоном. «Он был за рулем „форд-зефира“, на заднем сиденье пузырь вискаря, — вспоминает Эзерингтон. — Я сказал: „Это на тебя не похоже, Мик“, а он в ответ забубнил в том смысле, что это только для имиджа».

Как выяснила Крисси, в нем была традиционная, даже старомодная жилка, во многом отражавшая ценности его отца Джо. «Он был очень-очень строг со мной. Всегда командовал, как мне себя вести и что говорить. У меня была одна подружка, про нее все знали, что она спит с кем попало направо и налево, так Мик был недоволен, что я с ней дружу».

По сути дела, Крисси встречалась с двумя людьми: публичным Миком, который беспокоился об имидже, отпускал ее руку и уходил вперед, когда поблизости возникали поклонники, и совершенно другим, нередко очаровательным приватным Миком. «Он не был со мной жесток. Обычно он был ужасно милый. Несмотря на эту его другую жизнь, наша жизнь была очень обыкновенная. Мы, не поверите, часто сидели в постели и решали кроссворды, или Мик читал книжки про Джеймса Бонда. Я всегда высказывалась категорично, и это ему, наверное, изначально и понравилось, мы много разговаривали, спорили о разном. Его всегда интересовали социология и экономика — монополии, капитализм, такие вещи, — и, помню, он однажды рассказывал про монополию на продажи мороженого в кинотеатрах. Вот этого он от меня хотел — я ему дарила надежность. Он говорил, что дом у него только рядом со мной».

Такие интерлюдии случались все реже — Мик и «Стоунз» готовились ко вторым американским гастролям, которые перебьют неприятное послевкусие первых, а между тем усердно ставили под удар отношения Великобритании с соседними державами. Европа, традиционно довольно вялый рынок британской поп-музыки, наблюдала такой всплеск молодежного насилия, какого не бывало с тех пор, как Билл Хейли и The Comets десятилетием раньше впервые доставили из Америки рок-н-ролл. В опере Гааги, где выступали «Стоунз», поклонники практически разгромили зал; в Бельгии министр внутренних дел безуспешно пытался запретить их выступление на территории Брюссельской всемирной ярмарки, а затем получил сомнительное право по-французски и по-фламандски сказать: «Я вас предупреждал»; после концерта в парижской «Олимпии» (где освистали «Битлз») мятежная молодежь дралась на улице с полицией, била витрины, переворачивала кафешные столики и разносила газетные киоски.

Их возвращение в Нью-Йорк спустя всего два дня, 23 октября, не предваряла никакая трескотня — никаких «новых кумиров Англии» или нишевой рекламы в «Вог». На рекламной фотографии все пятеро «Стоунз» предстали неряшливыми и небритыми (сугубо косметически), а сверхчистоплотный Мик скреб себе подмышку, точно какой-то павиан. «„Роллинг Стоунз“, не мывшиеся неделю…» — так начинался предварительный пресс-релиз.

Как ни парадоксально, в Великобритании они сделали шаг к умиротворению приличных семейных людей, впервые снявшись в телерекламе — тех самых рисовых хлопьев «Райс Криспиз» «Келлогга», про которые заранее прознала Джеки Грэм. «Стоунз», впрочем, предоставили только саундтрек, где в исполнении Мика «хрум, хруп и хруст», обращенные к деткам, звучали издевательски, как его воззвания к неверным девчонкам, задирающим хвост: «Просыпайся рано утром — в доме слышен громкий хрум… просыпайся рано утром — в доме хруп и прочий шум… просыпайся рано утром — сразу хруст взбредет на ум… „Райс Криспиз“ вам… и вам… и вам!»

Вслед за «It’s All Over Now» — который только что ушел из «Топ-100» «Биллборда», успев добраться до 26-й позиции, — в день первого нью-йоркского концерта подготовили к выпуску второй американский альбом «12 х 5». На конверт поместили фотографию Дэвида Бейли — вся группа крупным планом, сумрачные и косматые, но к гардеробу на сей раз не придерешься. Впереди выделяется золотистая челка Брайана Джонса и его голубая рубашка с громадным воротником, Мик, слегка выгибая шею, выглядывает из заднего ряда. Бейли нарочно его туда поставил, чтобы не попрекнули фаворитизмом.