Фрэнк Заппа - СБОРНИК ИНТЕРВЬЮ ФРЭНКА ЗАППЫ ДЛЯ ЮНЫХ ФАНАТИКОВ

Ну, мои дети определённо решили стать не такими, как я. Они не курят. Они не едят гамбургеров и бекона. Они находят свой собственный путь. Я просто хочу уберечь их от неприятностей и сделать так, чтобы они вошли во взрослую жизнь с какими-то полезными навыками и шансом на свою собственную счастливую жизнь. Я не хочу, чтобы они были похожи на меня или на Гейл. Они должны быть собой. И они должны быть как можно лучше к этому подготовлены. Мы, как родители, должны сделать всё, чтобы дать им всё необходимое для этого, чтобы они, когда выйдут в мир, смогли сохранить свою индивидуальность и при этом выжить.

Если бы Вы назвали их Салли и Джон, были ли бы они другими?

Неприятности им доставляет фамилия.

Как это?

Я считаюсь чокнутым. Когда кто-то называет вас чокнутым, то всё, к чему вы прикасаетесь, тоже становится чокнутым. С другой стороны, им нравится быть чокнутыми.

А имена окончательно убеждают тех, кого не убеждает фамилия?

Я хочу, чтобы они были не такими, как все. Я знаю, что ученики в этих школах никогда не будут не такими, как все, потому что они этого боятся. Но мои дети генетически другие, так что им это может удаться.

Частити (Chastity - целомудрие. - ПК.) Боно как-то сказала в интервью, что считает своё имя ужасным. Когда она пожаловалась, Сонни ответил ей: «Скажи спасибо, что мы не назвали тебя Дуизил.» Ваши дети не грозились поменять имена?

Нет. Мне кажется, они им нравятся, хотя нужно спрашивать у них. Мы все нормально уживаемся. В современной семье это, похоже, редкость. Сама по себе семья - это исчезающий артефакт. В 90-е годы, если у вас есть семья и её члены питают друг к другу привязанность, это чудо. Это мутантное поведение. То есть я хочу сказать, что они кричат и орут друг на друга, как любые другие дети. Но по большей части они играют вместе.

Как Вы встретились с Гейл?

Она работала в клубе Whiskey A-Go-Go в Лос-Анджелесе. Я сразу же в неё влюбился.

Это правда, что у вас не было обручальных колец?

Не было, так что когда мы расписывались, я прицепил ей на платье шариковую ручку. Это было платье для беременных, потому что она была на девятом месяце.

В наше время, и особенно в Вашей профессии, 25-летние браки - это необыкновенное дело. Почему вы сохранили ваш брак?

Мы оба заняты тем, что нам интересно. Она хорошо делает то, что делает, и я не мешаю ей в этом. Я так много времени провёл в разъездах, что мы всегда радовались встрече, когда гастроли заканчивались. Ну и кроме этого - наверное, мы любим друг друга.

В Вашем доме много музыки? Какую музыку слушают Ваши дети?

Когда Ахмет был в шестом классе, ему нравились Скрипач на крыше и Оливер! Недавно он открыл Хоги Кармайкла и Джонни Мерсера. Дива любит рэп-музыку на всех языках. Мун любит танцевальные дела. Дуизилу нравится всё, где есть гитара.

Как Вам нравится его музыка?

Мне кажется, что лучше всего ему удаётся инструментальная музыка – она очень сложна технически. Ритмы и интервалы очень запутаны, а его исполнение безупречно.

А что насчёт Вас? Вы потеряли интерес к рок-н-роллу?

Мой главный интерес - композиция. Создать идею и обнародовать её в таком виде, чтобы люди могли это слушать.

Насколько Вашу музыку изменила технология?

Если бы у меня не было компьютера, я до сих пор был бы во власти музыкантов. А также во власти правительственных и гражданских учреждений, спонсирующих выступления.

После Вашего последнего турне Вы сказали, что больше не будете гастролировать.

Ну, я не мог бы себе этого позволить. На этих гастролях я потерял 400 тысяч долларов, и не хочу это испытать снова.

А Вы не скучаете по...

Рок-н-ролльной жизни? Нет.

А как насчёт концертной атмосферы?

Немного скучаю. Мне иной раз приходит желание поиграть на гитаре, но я останавливаюсь и думаю о том, через что мне придётся пройти ради этого. Желание исчезает.

Вам лестно получать такие заказы, как, например, от прошлогоднего франкфуртского фестиваля?

Это было действительно что-то. Целый вечер моей музыки - всего лишь часть целой недели моей музыки - новые и старые пьесы. Они исполнялись во Франкфурте, Берлине и Вене.

Есть ли у Вас какие-нибудь теории относительно того, почему Ваша музыка более популярна в Европе, чем в Америке?

У немцев - целая история поддержки новых композиций. У них также существует жизнеспособная современная традиция новой музыки - на неё выделяются деньги, она регулярно исполняется.

Вашей целью всегда было сочинение классической музыки?

С этого я и начинал. До двадцати лет я вообще не сочинял рок-н-ролла, но писал разную другую музыку. Я не мог её сыграть -только написать.

Откуда взялся такой интерес?

Мне нравилось, как музыка выглядит на бумаге. Меня очаровывало то, что можно посмотреть на ноты, и если ты знаешь, что они делают, то услышишь музыку. Мне это казалось чудом. Меня всегда интересовала графика, и большую часть творческого времени в начальной школе я рисовал картинки. Я достал ручку Speedball, банку чернил Higgins India, и - чёрт, я смог их рисовать.

То есть вначале дело было в картинках, а не в звуке?

Да. А потом я уговорил людей сыграть это. Когда я был маленький, то на похоронах бабушки я сидел и смотрел на свечи. Пел хор, и когда звучала какая-то нота, свечи на это откликались. Я не знал, почему. Я был ребёнком; какого чёрта я мог знать о физике? Но это было физическое проявление звука. Я запомнил это; положил в банк памяти, чтобы потом попробовать что-нибудь с этим сделать. Из этого видно, как скучно мне было на похоронах.

А Ваши родители играли на чём-нибудь?

Нет. У нас было очень немузыкальное семейство.

Ваш отец зарабатывал на жизнь работой с ядовитыми газами. Вы понимали, что это значит?

Да. Я воспринимал это как жизненный факт. Там, где мы жили, мы были обязаны иметь наготове противогазы на случай взрыва резервуаров - от этого можно было умереть. Но если вдуматься, в этом случае противогазы нам бы не помогли.

А как близко находились резервуары?

Ёмкости с горчичным газом стояли рядом с армейскими домами, где мы жили. Мы были на одной улице с этим дерьмом. В прихожей у нас стояла вешалка с противогазами - папин, мамин, Фрэнка. Свой я носил постоянно. Это был мой космический шлем. На конце шланга была банка с фильтрующим устройством, и мне всегда было интересно, что там внутри. Я взял консервный нож и открыл её, чтобы узнать, как она действует. Отец очень расстроился, потому что я её сломал и теперь ему нужно было доставать мне новый противогаз - правда, он его так и не достал. Я был беззащитен.