Майк Барнс - КАПИТАН БИФХАРТ: БИОГРАФИЯ

В 1968-69 годах Ван Влит встречался с Хендриксом, и хотя к своим современникам он относился совсем не великодушно, в Хендриксе он с радостью признавал гения. Хендрикс также был поклонником игры Харклроуда. Два гитариста встречались, и в 1994 г. Харклроуд описал его Джону Эллису как «классного парня. Здорово в нём было то, что он вёл себя очень скромно.» [184] Интервью по телефону, январь 1994. Steal Softly Thru Snow, No. 4. Сентябрь 1994. По словам Ван Влита, Хендрикс говорил ему, что с его гитарой и голосом Ван Влита они могли бы добиться чего-нибудь выдающегося. Хотя спорить с таким утверждением было бы глупо и невежливо, никто не может поручиться за достоверность этой истории. Лучше положить его в один угол со слухами, окружавшими предполагаемое неизданное сотрудничество Ван Влита с Майлсом Дэвисом. Эти двое опять-таки встречались, но их «затерянный» альбом, предположительно изнывающий в подвалах Columbia Records, есть чистая фикция.

Ван Влит также утверждался как мастер афоризма и эпиграммы (в те дни слова «фишка» и «феня» ещё не были изобретены) — такие его выражения, как «Все дороги ведут к Кока-Коле», «Психиатр — это человек, который хочет умереть в твоей следующей жизни», «Все цветные, иначе вы никого бы не увидели», «В мире есть сорок людей, и пятеро из них — гамбургеры», «Все пьют из одной лужи», «Океану нужен целый день, чтобы взволноваться» и «Не нужно копаться в бычьем дерьме (bullshit), чтобы выяснить, что ел бык» вызывали у интервьюеров то веселье, то непонимание. И хотя он всегда отговаривался, когда его называли вундеркиндом, это было не из скромности. Теперь ему доставляло удовольствие признаваться в своей «гениальности», утверждая, что он ничего не может с этим поделать и что ему на самом деле нужна новая форма искусства.

Рок-музыка уже в течение нескольких лет приобретала всё большее культурное значение, и на наиболее грамотных её исполнителей всё больше смотрели как на гуру — по крайней мере, такие фанаты, которые выискивали смысл в самых легкомысленных строчках Дилана; те, для кого Джон Леннон в 1967 г. написал агрессивную и намеренно бессмысленную тарабарщину песни "I Am The Walrus". (Стратегия Леннона привела к обратному результату в том смысле, что некоторые из поклонников бросились взламывать «код» и этой песни — и в следующем году он недвусмысленно набросился на такое мышление в песне "Glass Onion" с альбома The Beatles.)

Ван Влит относился к своей музыке очень серьёзно. Он также считал, что эта музыка — о самой себе; в ней есть своё собственное «сообщение». Он сознавал, что некоторые потенциальные слушатели могут найти её отталкивающей, другие примут её такой, какая она есть, а третьи попытаются вывести из неё Бог знает что. Его также ужасала мысль о том, что на него можно смотреть как на «рок-гуру». Если у него и было какое-то «послание», то оно состояло в разрешении себе делать всё, что вздумается, и в просвещении — через разрушение психических барьеров и препятствий, стоящих на пути независимой мысли. Он признавал, что некоторые его вещи (например, "Space Age Couple") имели более конкретный смысл, но совсем не стремился дать им прямолинейное объяснение. Он понимал, что для того, чтобы услышать его музыку, нужно на время приостановить сознательную деятельность разума — и тогда она проникнет в вас — а не истекать потом, пытаясь во всём разобраться. Тогда можно достичь состояния «полного отсутствия» — что он и пытался спровоцировать альбомом Decals.

Создаётся ощущение, что его соображения по этому вопросу часто упускались из вида — в пользу более пригодных для цитирования замороченных «безделушек», которыми обильно усеивалась его речь. Но сам подтекст показывал, что он был полон решимости заставить рок-публику слушать музыку иначе. Как он сказал в интервью Coast FM & Fine Arts Magazine, «Я не думаю, что можно каким-либо образом знать музыку. Как только начинаешь «знать» её, перестаёшь играть, а как только перестаёшь играть, [акт создания музыки] перестаёт быть игрой… Мне кажется, большинство людей стараются заставить других смотреть на всё своими глазами. А если ты уже насмотрелся чужими глазами — как в книгах — ты в конце концов забываешь, как пользоваться своими.» [185] Coast FM & Fine Arts Magazine. Апрель 1971.

Или в интервью Los Angeles Times: «Моя музыка не так уж сильно отличается от той, что у них в головах. Поскольку я задумываю её самым естественным образом, она должна быть у них в головах. Рано или поздно они просекут; научатся понимать её, не спрашивая, зачем и почему. Если только они уже не столь заумны, чтобы вернуться назад. Но я не думаю, что это так. Вы знаете — все языки связаны; все мы пьём из одной лужи.» [186] Los Angeles Times. 30 мая 1971.

Где-то в это время Ван Влита стала раздражать повидимому безвредная ленноновская строчка «Мне бы хотелось «включить» тебя» из песни The Beatles "A Day In The Life". Леннон уже был в ван-влитовском списке плохих парней — он же не ответил на телеграмму со словами поддержки, посланную ему во время послебрачного «бед-ина» с Йоко Оно. Несмотря на уже сочинённый на Леннона пасквиль — "Beatle Bones 'N' Smokin' Stones" — Ван Влита всё ещё сердило это оскорбление, и он как-то сказал журналисту: «Я скажу вам одну вещь, которая мне не нравится — это когда The Beatles говорят, что собираются кого-то «включить». В жизни не слышал ничего более нелепого. Ни один мужчина и ни одна женщина не могут никого «включить». В ту минуту, что ты впервые глотаешь воздух, ты включаешься. Как я сказал в "Flash Gordon's Ape": «Подпрыгни в воздух и открой глаза/Попробуй вернуться — там уже ничего нет.» Сама мысль о том, что кого-то можно «включить» — это величайшая чепуха, какую я только слышал.» [187] Ник Кент. Frendz. No. 26. 1972. Ван Влит утверждал, что он встречался с Маккартни, которого он считал «приятным человеком» и хвалил, как творческую силу группы. Маккартни, безусловно, знал о Ван Влите, и Харклроуд вспоминает множество историй об их встрече. Правда, сам Маккартни ничего похожего не припоминает.

Голова Ван Влита тем временем была занята кое-чем более серьёзным — «уродцы» неизбежно считались ненасытными потребителями наркотиков. Он был полон решимости дистанцировать себя от подобных сопоставлений. Его антенны улавливали сигналы опасности — его продукция без особых размышлений ставилась в один ряд с произведениями «артистов-наркоманов». Поскольку для него это было в общем (хотя и не совсем) в прошлом, ему не хотелось, чтобы на него клеили ярлыки, как на багажный чемодан. В 1972 г. он сказал Эндрю Уайнеру из Creem: «Мысль о том, что меня называют гением, потому что кто-то принял меня за довольно тяжёлую таблетку — это ни в какие ворота. ни с того ни с сего вся моя сущность помещается в какую-то капсулу и бросается в кучу предметов под какой-то установленной категорией.» [188] Creem. 1972 (точная дата неизвестна).