Салли Смит - Королева

Сановники аплодировали стоя. Даже “Daily Mail” положительно охарактеризовала эту “вдумчивую и многогранную речь” (83) как свидетельство готовности королевы к необходимым реформам в жизни монархии. Annus Horribilis вошло в число крылатых выражений эпохи Елизаветы II, хотя его автор, бывший помощник личного секретаря сэр Эдвард Форд, признавал, что более точным латинским эквивалентом был бы annus horrendus – “ужасный год”, тогда как horribilis означает “пугающий” (84). Однако во многих отношениях слово horribilis подходило куда лучше.

Произнося речь в ратуше, королева готовилась к новой порции печальных новостей – на этот раз о Чарльзе и Диане. Во время поездки в Корею Диану “терзали отчаяние, тошнота и слезы” (85). На мероприятиях она ходила как сомнамбула, со скучающим или измученным видом, Чарльзу тоже было сильно не по себе. Таблоиды, цепляясь к видимым признакам напряжения, называли принца и его жену “нытиками” (86).

Вскоре после возвращения в Англию Диана перешла все границы, в последнюю минуту сообщив Чарльзу, что ее с детьми не будет на ежегодной охоте в Сандрингеме. Чарльзу “не оставалось ничего другого, кроме как расстаться” (87). Через день после произнесенной матерью речи об annus horribilis он встретился с Дианой в Кенсингтонском дворце и объявил о своем решении.

В среду 9 декабря Джон Мейджор выступил перед палатой общин с заявлением, что наследник престола расходится с женой. “Развода не предполагается, конституционные роли останутся прежними, – поспешил добавить он. – Очередность престолонаследия не меняется <���…> принцессу Уэльскую вполне можно будет короновать, когда придет время” (88). Доводы Мейджора звучали малоубедительно, поскольку возможная коронация пылающих ненавистью, но по-прежнему состоящих в браке супругов ничего хорошего для монархии не предвещала. “Оглядываясь назад, мы понимаем, что так говорить не следовало, – утверждает секретарь кабинета Робин Батлер. – Но тогда это была попытка смягчить удар, показать, что Диану не бросают на произвол судьбы” (89).

Проблеском света в этой черной полосе стала следующая суббота. В этот холодный и мрачный день принцесса Анна обвенчалась с коммандером Тимоти Лоренсом в балморалской церкви Крейти. Анна настаивала на церковном браке, однако развод не позволял ей повторно венчаться в англиканской церкви, поэтому на помощь пришла более мягкая шотландская. Приготовления велись в такой спешке (90), что королеве-матери пришлось на целый день бросить в Ройял-Лодже своих гостей, приглашенных на выходные.

Сорокадвухлетняя невеста и тридцатисемилетний жених обменялись клятвами на камерной получасовой церемонии в присутствии тридцати свидетелей, среди которых были двое детей, трое братьев и тетя Анны, а также родители и бабушка. Лоренс красовался в морской форме, Анна – в белом костюме с юбкой до колена. Вместо фаты прическу украшал букетик белых цветов. Единственной “подружкой” невесты была ее одиннадцатилетняя дочь Зара. Поскольку Балморал стоял заколоченный на зиму, короткий прием после церемонии венчания устроили в Крейгован-Лодже. Скромностью эта свадьба не шла ни в какое сравнение с пышными торжествами первого бракосочетания Анны двумя десятилетиями раньше.

В своем рождественском обращении королева снова затронула “черную полосу” – прежде всего чтобы поблагодарить за “молитвы, понимание и сочувствие” (91), послужившие ей и семье “поддержкой и утешением”. Не склонная долго жаловаться на судьбу, королева постаралась сделать свои невзгоды фоном, на котором лучше видны старания тех, кто вопреки обстоятельствам трудится на благо других. Так, она отметила полковника авиации Леонарда Чешира, бывшего пилота ВВС, ставшего защитником инвалидов. Героизмом и “презрением к опасности” во время Второй мировой он завоевал Крест Виктории, а в 1981 году королева наградила его орденом “За заслуги”.

Королева и принц Филипп неожиданно для собравшихся у Букингемского дворца шагают среди моря цветов, возложенных в память о принцессе Уэльской Диане. Сентябрь 1997 года. Camera Press London

В середине января новая лавина скандальных заголовков моментально погребла под собой все надежды королевы на достойный грядущий год. И “Daily Mirror”, и “The Sun” выпустили компрометирующие записи телефонного разговора между Чарльзом и Камиллой, тайно записанного при загадочных обстоятельствах в декабре 1989 года, почти одновременно со злополучной Дианиной “плюшечкой”. На протяжении почти всей беседы Камилла пыталась подбодрить Чарльза (“Ну ты же умный, ты же у нас мозг!” (1) Однако публику больше интересовала сексуальная составляющая – особенно желание Чарльза перевоплотиться в тампон, чтобы “жить у тебя между ног”. Дворец снова отказался от комментариев, однако подлинность записей не вызывала сомнений, подтверждая обвинения в неверности Чарльза. Согласно опросу, опубликованному в таблоиде “Today” (2), 68% считали репутацию Чарльза испорченной, а 48% предпочли бы видеть следующим королем десятилетнего принца Уильяма.

В феврале королеве удалось немного отвлечься от скандала, когда Дэвид Эрли устроил пресс-конференцию с целью “объяснить СМИ, зачем ее величество решила платить налоги и как это будет организовано” (3). Старшие советники Елизаветы II официально не высказывались, руководствуясь принципом, что “придворных не должно быть ни видно, ни слышно” (4). Однако лорд-гофмейстер, по замыслу королевы, должен был выступить, демонстрируя готовность ее величества идти в ногу со временем и открыто отвечая от ее имени на все вопросы.

Эрли намеренно выбрал местом проведения брифинга исторический зал королевы Анны в Сент-Джеймсcком дворце с огромными портретами королей – прозрачно намекая на то, что выступает от лица многовековой истории. Он подробно разъяснил, как будут платиться налоги с личных доходов Елизаветы II, а также прироста капитала после различных вычетов, включая ассигнования принцу Филиппу и королеве-матери на официальные расходы. Пресса, прицепившись к самому главному исключению, допытывалась, почему такие активы, как Сандрингем, Балморал и герцогство Ланкастерское, освобождаются от налога на наследство при передаче преемнику.