Салли Смит - Королева

Благословенную передышку от семейных перипетий предоставил Елизавете II Нельсон Мандела, прибывший во вторник 9 июля с четырехдневным государственным визитом. Десятки тысяч британцев – ни один зарубежный гость не собирал своим приездом такие толпы уже много десятилетий – пришли приветствовать африканского руководителя, едущего с Елизаветой II в экипаже в Букингемский дворец после торжественной встречи на Конногвардейском плацу. На вечернем торжественном банкете семидесятилетняя королева чествовала семидесятисемилетнего главу африканского государства как спасителя страны, “занимающей особое место в моем сердце и в сердцах британцев” (55). Мудрость и отходчивость человека, двадцать семь лет просидевшего за решеткой, королева отметила тремя днями позже, после двадцатиминутной встречи Манделы со своей бывшей противницей Маргарет Тэтчер, прошедшей под девизом “забыть старые счеты” (56).

Вместо традиционного ответного обеда в Южноафриканском доме в четверг вечером Мандела решил, слегка нарушив протокол, поблагодарить принимающую сторону концертом “Двух наций” в Королевском Альберт-Холле. На организованном при участии принца Чарльза мероприятии вместе с Филом Коллинзом, Тони Беннеттом и Куинси Джонсом выступили Хью Масекела и другие знаменитые южноафриканские музыканты. Мандела, известный своей любовью к танцам под южноафриканские ритмы, сидел с королевой, Филиппом, Чарльзом и другими высокими гостями в королевской ложе. В антракте он отвел в сторону Робина Ренвика (барона Ренвика Клифтонского), который служил прежде британским послом в ЮАР. “Мне станцевать?” – спросил Мандела. “Непременно”, – ответил Ренвик. “А что скажет королева?” – “Танцуйте, не беспокойтесь” (57).

28 августа завершился бракоразводный процесс Чарльза и Дианы – королевская семья вздохнула с облегчением. Однако они и предположить не могли, что принцесса пожелает остаться в центре внимания. Диана привлекла в стратегические союзники Тони Блэра, лидера лейбористов и кандидата в премьеры на предстоящих выборах 1997 года. В начале нового года они пересекались (60) на нескольких частных званых обедах, где молодой амбициозный политик присмотрелся к принцессе повнимательнее. Его покорили ее красота и харизматичность, а она советовала ему, где лучше фотографироваться для предстоящей предвыборной кампании, рассказывая “в довольно циничных и расчетливых выражениях (61), как она “подалась в благотворительность”.

Блэру нравилось в ней “яркое сочетание аристократизма и простоты <���…> аристократка, но обычная, человечная и, главное, стремящаяся общаться на равных” (62). В то же время она выглядела “непредсказуемым метеором”, который ворвался в “упорядоченную и стройную галактику” (63) королевской семьи. Хоть принцесса и не конкретизировала своих политических пристрастий, Блэр счел, что “по темпераменту и создаваемому настроению” она “идеально впишется” (64) в его планы развития Лейбористской партии.

Если Диана “приближала аристократию к народу”, то Блэр пытался менять устои и ломать лейбористские стереотипы, ища так называемый “третий путь”. По сути, оба искусно актерствовали. “Мы с ней были манипуляторами, – писал позже Блэр, – ловко считывая чужие эмоции и инстинктивно под них подстраиваясь” (65). Эти хамелеонские способности как нельзя лучше помогли Блэру в кампании против стабильного, но скучного руководства Джона Мейджора. “Неолейбористская” доктрина сулила молодой задор и модернизацию – с опорой скорее на рыночный консервативный подход, чем на принципы классического социализма. 1 мая 1997 года лейбористы одержали внушительную победу на выборах, и Блэр, вступивший в должность за четыре дня до своего сорок четвертого дня рождения, стал первым премьером, рожденным после восшествия Елизаветы II на престол.

Блэр вырос в поднявшейся из низов шотландской семье. Приемные родители его отца Лео трудились в доках Глазго, а дед по материнской линии был мясником. Самостоятельно заработав на учебу, Лео закончил юридический и стал адвокатом, параллельно преподавая право в Даремском университете в Англии и делая карьеру в Консервативной партии – пока ее не оборвал инсульт.

Тони он постарался дать самое лучшее частное образование, отправив его в Феттес-колледж – школу-пансион в Эдинбурге, прозванную шотландским Итоном. Затем Блэр изучал право в Оксфорде и работал какое-то время в лондонской адвокатской конторе, где познакомился с Шери Бут, амбициозным и компетентным юристом из Ливерпуля, которая вскоре стала его женой. Вступив в Лейбористскую партию, в 1983 году он получил депутатский портфель и зарекомендовал себя как реформатор. По-мальчишески симпатичный, сияющий улыбкой (королева-мать пошутила как-то, что он “зубами сверкает, но не кусает” (66), Блэр привлекал внимание бойкими убежденными речами и завоевывал поддержку своим обаянием. “Вежливее его я не встречал премьер-министра ни в Британии, ни за рубежом” (67), – писал историк-консерватор Пол Джонсон.

В 1994 году после смерти лидера лейбористов Джона Смита Блэр все-таки показал зубы, когда выиграл выборы как глава оппозиции, обойдя своего друга и соратника Гордона Брауна, кандидатуру которого тоже активно поддерживали. Браун обвинил Блэра в “предательстве” (68), и Блэр дал понять, что со временем уступит Брауну свое кресло. Этот уговор положил начало многолетней вражде между двумя работающими бок о бок политиками.

Блэр отличился и на целовании рук в Букингемском дворце, куда он прибыл 2 мая 1997 года. Получив наставления от адъютанта, он споткнулся о край ковра (69) и упал прямо на протянутую для поцелуя руку Елизаветы II. Королева, не поведя и бровью, сообщила, что он ее десятый премьер-министр. “Первым был Уинстон. Еще до вашего рождения” (70). Этот эпизод, драматически приукрашенный, фигурирует и в фильме “Королева”, где точно передана крайняя нервозность Блэра. “Я почувствовал себя мелкой сошкой перед огромным пластом истории, – вспоминал Блэр в интервью 2002 года. – Однако уже в ту встречу королева продемонстрировала <���…> что обязательно постарается избавить собеседника от неловкости” (71).

Спустя двадцать минут “общих разглагольствований” (72) о законотворческих планах лейбористов кто-то из придворных привел Шери, воинствующую республиканку, которую часто ругали за непочтительное отношение к монарху. “Вроде бы я не избегала реверанса целенаправленно, – смутно припоминает Шери, – значит, наверное, все-таки присела перед королевой” (73). Женщины обсудили трудности переезда на Даунинг-стрит с тремя детьми, и королева “сочувственно цокала языком” (74). По воспоминанию премьер-министра, Елизавета II, “проговорив с нами положенное время, едва уловимым кивком поставила точку в беседе и проводила нас к дверям”.