Салли Смит - Королева

28 августа принц Филипп встретил Айка, Мейми и их сына Джона в абердинском аэропорту и сопроводил в Балморал. Президент с компанией быстро подстроились под замковый распорядок, общаясь с королевской семьей и друзьями, среди которых был граф Уэстморлендский (132), лорд и леди Порчестер, а также Доминик Эллиот, сын 5-го графа Минто и друг принцессы Маргарет.

“Королева отлично ладила с Эйзенхауэром, – вспоминал Эллиот. – Президент был очень интересным человеком, отличным парнем и замечательно вписывался в компанию” (133). От охоты на куропаток Айк отказался, однако ее величество устроила для него пикник на берегу Лох-Мика и даже пожарила на решетке шотландские оладьи, вспомнив уроки виндзорской кухарки, полученные во время войны. Президент был так впечатлен, что попросил рецепт – Елизавета II выслала его через несколько месяцев, извиняясь за ингредиенты в расчете на шестнадцать человек. “Когда едоков меньше, я просто уменьшаю количество муки и молока”, – поделилась она советом, добавив, что “тесто нужно хорошенько взбить” (134).

Королева-мать устроила Эйзенхауэрам веселую коктейльную вечеринку в Беркхолле перед отъездом. Президент охарактеризовал визит как “во всех отношениях идеальный” (135) и отдельно поблагодарил королеву за прощальный подарок – куропаток, подстреленных на охоте. На следующий вечер он отужинал ими в Чекерс-Корте с премьер-министром.

Макмиллан и тори одержали полтора месяца спустя убедительную победу на всеобщих выборах. Премьер-министр написал королеве, которая тогда была почти на шестом месяце беременности, что ей нет необходимости возвращаться в Лондон досрочно. В том году она пропустила из-за своего положения церемонию открытия парламента, и речь вместо нее зачитал лорд-канцлер.

Несмотря на вынужденную необходимость отложить визит ее величества в Гану, в конце ноября в качестве представителя королевы туда отправился Филипп – отчасти чтобы успокоить Нкруму, глубоко огорченного срывом приезда суверена. Филипп произнес за шесть дней восемь речей (136), посвященных пропаганде академических свобод в университетах, содействию научным исследованиям и привлечению молодежи в медицинские профессии. Похвала “великому национальному пробуждению” (137) страны была встречена одобрительно, и Филипп обещал вернуться в 1961 году уже с супругой.

На седьмом месяце беременности королева временно отстранилась от своих официальных обязанностей. Однако оставалось одно незаконченное дело, требующее завершения. Когда Макмиллан приезжал в Сандрингем в начале января 1960 года, королева сообщила, что хотела бы пересмотреть вопрос с фамилией, который не давал покоя ее мужу с тех самых пор, как в 1952 году она решила предпочесть Виндзоров Маунтбеттенам. “Королева попросту хочет (имея на то полное право) сделать приятное мужу – которого безумно любит, – писал премьер-министр в своем дневнике. – Но мне не нравится <���…> грубость принца по отношению к ней из-за этих разногласий” (138). Дальше следует загадочная фраза: “Я никогда не забуду, что она рассказала мне тем воскресным вечером в Сандрингеме”.

Вскоре после этого разговора Макмиллан отбыл с визитом в Африку, оставив решение щекотливой семейной проблемы ее величества на Рэба Батлера, своего заместителя, и лорда Килмура, исполняющего в качестве лорда-канцлера роль главы судебной системы страны. 27 января Батлер отправил Макмиллану в Йоханнесбург телеграмму, сообщая, что королева “твердо намерена” (139) изменить решение в пользу Филиппа. Однако есть свидетельство, что Батлер сообщил по секрету одному знакомому, будто Елизавета II “была в слезах” (140).

Елизавета II призналась Макмиллану, что этот компромисс для нее “как гора с плеч” (143). В своем официальном заявлении от 8 февраля она объявила, что “на королеву это долго давило, и решение выстраданное” (144). 19 февраля 1960 года она родила в Букингемском дворце своего второго сына, и радостную весть встретила собравшаяся у ограды ликующая толпа. Как любящая жена, Елизавета II назвала мальчика в честь отца Филиппа, которого тот потерял пятнадцать лет назад.

Елизавета II со своим третьим премьер-министром Гарольдом Макмилланом в Оксфордском университете. Ноябрь 1960 года. © Popperfoto/Getty Images

За два месяца до собственного тридцать четвертого дня рождения Елизавета II произвела на свет третьего ребенка. В отличие от первых лет брака, когда родились Чарльз и Анна, теперь у нее имелись королевские обязанности, посягающие на “декретный отпуск”. “Долг для нее был превыше всего, решительно всего, – вспоминал помощник личного секретаря сэр Эдвард Форд. – Вот начинаются роды, мы знаем, что какое-то время ее не увидим. Однако проходит какой-то мизерный срок, то ли сутки, то ли двое суток, и она как ни в чем не бывало просит прислать ей новые документы, если уже поступили” (1).

Эндрю Альберту Кристиану Эдварду, номеру второму в очереди на британский престол, едва исполнилась неделя от роду, когда все внимание перетянула на себя двадцатидевятилетняя принцесса Маргарет, объявив о помолвке со своим ровесником, знаменитым фотографом Энтони Армстронг-Джонсом. Сестра королевы, пережившая горькое разочарование после неудачного романа четырехлетней давности с Питером Таунсендом, стала заметной фигурой в лондонском бомонде. Ее прически менялись в зависимости от настроения, а роскошные изгибы облачались в откровенные наряды ярких цветов. (Нэнси Митфорд, ужаснувшись ее неаристократичным туфлям с открытым носком, назвала ее “Пигмейка-пальцы-наружу” (2).) Заядлая курильщица, Маргарет прославилась своими двадцатипятисантиметровыми мундштуками и любовью к виски “Феймос Граус”, которым частенько злоупотребляла.

Если королева вовлекала людей в беседу, то принцесса Маргарет атаковала их своим “манерным мурлыканьем” (3), как описал ее выговор директор музея Рой Стронг. Она гораздо строже относилась к формальностям, чем королева, отвергая даже друзей, если они невольно нарушали протокол словом или жестом. “Только попробуйте пропустить “королевское” в “вашем королевском высочестве”, она вас в клочки порвет, – свидетельствовал один из ее знакомых. – Высочеств полным-полно в арабских странах. А я – королевское высочество” (4). В фильме “Королева” с Хелен Миррен есть вполне правдоподобный момент, когда Елизавета II говорит: “Я не измеряю глубину реверансов, этим занимается сестра” (5).