Салли Смит - Королева

После десяти дней ожесточенных споров Макмиллан составил коммюнике, в котором пытался примирить и черных, и белых руководителей африканских государств. “Официальный текст слаб, – признавался он королеве, – но хотя бы имеет шансы быть принятым <���…> По крайней мере, он на какое-то время удержит Содружество от развала” (20). Однако Южная Африка последовала дальше по пути сепаратизма, и в октябре 1960 года белое население с огромным перевесом проголосовало за упразднение монархии и провозглашение белой республики.

Одним из краеугольных камней внешней политики Макмиллана была кампания за вступление Британии в Общий рынок (европейскую зону свободной торговли, охватывающую Францию, Западную Германию, Италию, Бельгию, Люксембург и Нидерланды), от которого всецело зависело экономическое будущее страны. Самой влиятельной фигурой в этом вопросе выступал французский президент Шарль де Голль, которого предстояло убедить, что Соединенное Королевство настроено на полноценное партнерство, поскольку тот подозревал, что Британия гораздо теснее связана с Содружеством и Соединенными Штатами, чем с Европой. К помощи в переговорах Макмиллан привлек королеву, которая взяла на себя роль хозяйки пышного трехдневного государственного визита для де Голля с супругой.

Дважды в год с самого начала царствования Елизавета II принимала глав государств в Букингемском дворце в соответствии со строгими протокольными и церемониальными правилами. (Позже, в 1960-х, в качестве альтернативного помещения для приемов добавился Виндзорский замок.) Государственные визиты составляли существенную часть королевских обязанностей, и ее величество, славившаяся гостеприимством, окружала одинаковой заботой и вниманием лидеров больших и маленьких стран. Руководителя, которому надлежало оказывать почести, выбирало британское правительство, однако только королева могла подтвердить приглашение.

Визиты, как правило, длились три дня, главу государства селили в самых роскошных покоях Букингемского дворца – шестикомнатных Бельгийских покоях на первом этаже с видом на сад. По заведенному порядку прием начинался с торжественной встречи (обычно во вторник) с почетным караулом и марширующим оркестром, после чего гостя везли в экипаже во дворец на ланч с королевской семьей. После обмена подарками ее величество демонстрировала в картинной галерее королевские сувениры, представляющие интерес для высокопоставленного визитера. Вечером в дворцовом бальном зале устраивался торжественный банкет примерно на сто шестьдесят персон. В следующие два дня высокий гость встречался с правительственными функционерами и представителями бизнеса, а на второй вечер давал “ответный” обед в честь Елизаветы II и принца Филиппа.

Для французского президента британское правительство повысило градус причитающейся гостю помпезности и роскоши – “чтобы потрафить тщеславию де Голля” (21). К зрелищному проезду 5 апреля в открытой карете с королевой и торжественному банкету с цветистым тостом ее величества добавились фанфары от дворцовой кавалерии перед обращением де Голля к палате лордов и палате общин в Вестминстерском зале, гала-представление в “Ковент-Гардене” и фейерверк над дворцом. Де Голль, который из-за своей склонности к обрывочным, эллиптическим фразам был довольно сложным собеседником, нашел Елизавету II “эрудированной, хорошо разбирающейся в людях и ориентирующейся в событиях. Никто так близко к сердцу, как она, не принимает заботы и проблемы нашей бурной эпохи” (22). Насчет Британии и Общего рынка он скромно умолчал.

В начале 1961 года королева возобновила путешествия, отправившись вместе с Филиппом в пятинедельное турне по Индии, Пакистану, Непалу, Ирану, Кипру и Италии и пропустив первый день рождения принца Эндрю. Вскоре после возвращения ее величества в начале марта Макмиллан поделился с ней соображениями о новой президентской чете Америки – Джоне Фицджеральде Кеннеди и его блистательной молодой жене Жаклин. С Джеком Англия была уже знакома, поскольку до Второй мировой его отец Джозеф Кеннеди служил послом Соединенных Штатов при дворе святого Якова (так официально титуловался американский посланник в Британии). Ни один современный американский президент ни до, ни после не имел таких тесных связей с Британией, как Джек Кеннеди.

Будучи почти на десять лет старше Елизаветы II, Джек в конце 1930-х уже учился в колледже, а Елизавета была еще ребенком, поэтому друг с другом их не знакомили. Однако она видела Джо Кеннеди с женой Розой во время их визитов в Виндзорский замок и Букингемский дворец. Королева рассказывала канадскому премьер-министру Брайану Малруни о теплых чувствах, которые питала к матери Джона Кеннеди, приведя в качестве примера случай, когда в связи со смертью родственника их с Маргарет бросили одних в маленькой комнатушке, пока родители принимали высокопоставленных лиц. “Только Роза Кеннеди зашла к ним в комнату развлечь беседой, – передает Малруни. – Остальные гости оставили их без внимания, и королева помнит об этом спустя сорок лет!” (23)

Джо Кеннеди не отличился как посол и прослужил всего два года, пока Франклин Рузвельт не отозвал его в ноябре 1940-го. Кеннеди заискивал перед нацистами и заслужил презрение британцев, когда во время Лондонского блица [17] отсиделся в загородной резиденции. Позорное поведение отца “въелось в душу” (24) Кеннеди-младшего, по мнению друга президента, философа Исайи Берлина. Однако юношеские воспоминания об Англии не оттолкнули Кеннеди, а, напротив, усилили его любовь к этой стране и ее руководителям – прежде всего к Уинстону Черчиллю, которого он считал “величайшим человеком на своем жизненном пути” (25).

Макмиллан терпеть не мог Джо Кеннеди и поначалу настороженно относился к его сыну, опасаясь, что тот окажется “молодым наглым ирландцем” (26) и “темной лошадкой” (27), будет “упрямым, обидчивым, безжалостным и неразборчивым в связях”. Однако племянник Дороти Макмиллан, Билли, маркиз Хартингтонский, был женат на сестре Джека Кеннеди Кэтлин [18] , и это подстегивало любопытство Макмиллана.

Тем не менее за две первые встречи с Кеннеди в марте и апреле 1961 года шестидесятишестилетний премьер-министр проникся мгновенной симпатией к сорокатрехлетнему президенту. “Нам удалось побеседовать (наедине) свободно и открыто, – писал позже Макмиллан, – и посмеяться (что существенно) над нашими советниками и самими собой” (28). Королеве он докладывал, что Кеннеди “окружил себя высокообразованными людьми” (29).

По предложению Кеннеди, Макмиллан назначил британским послом в Соединенных Штатах сорокадвухлетнего сэра Уильяма Дэвида Ормсби Гора, знакомого Джека еще с довоенных времен и кузена Билли Хартингтона. Кроме того, сестра Гора Кэтрин была замужем за сыном Макмиллана Морисом, еще больше скрепляя эти “особые отношения в рамках особых отношений” (30). Кеннеди назначил своим послом в Британии шестидесятитрехлетнего Дэвида Брюса, заслуженного ветерана дипломатического корпуса, который прежде возглавлял посольства во Франции и Западной Германии. Первая жена Брюса, Алиса, была сестрой Пола Меллона, ближайшего друга королевы в американских скаковых кругах. Вольготно чувствующий себя и в брюках гольф на стрелковом поле, и в бриджах для верховой езды на псовой охоте, Брюс отлично вписывался в круг общения королевы. Заслуживший среди ровесников славу “профессионального функционера” (31), он завоевал доверие и старших придворных, и политиков высокого ранга, и продержался в должности восемь лет – рекордный срок для американского посла в Лондоне.