Салли Смит - Королева

С 1953 года принцесса Маргарет наслаждалась затянувшейся подростковой вольницей под материнским крылом в Кларенс-Хаусе, отсыпаясь по утрам после позднего возвращения с вечеринок (оборачивающегося неудобствами для других гостей, не смеющих уйти раньше августейшей особы). Смущая знакомых, Маргарет могла нагрубить матери, например раскритиковав угощение на устроенном ею ланче, или бесцеремонно переключить телевизор на другой канал. “Не волнуйся, – успокаивала королева-мать свою подругу Пруденс Пенн, обеспокоенную хамским поведением Маргарет. – Я к этому привыкла” (6).

Королева тоже прощала сестре ее выходки, даже когда Маргарет на полтора часа опоздала в Букингемский дворец на празднование десятой годовщины царствования. “Чувствовалось, что сестра совершенно не считается с королевой и не в самом лучшем свете представляет монархию, – высказалась Патриция Брейберн. – Королева предпочитала разбираться с ней наедине, помогая сестре необходимой поддержкой и, возможно, советом, который, скорее всего, пропадал зря” (7).

Однако Маргарет могла быть и ласковой, и любящей – проявляя “редкостную кротость”, замеченную Питером Таунсендом, – а также доброй и заботливой, особенно с больными. Она увлекалась театром и исполнительским искусством, прежде всего балетом. Друзей она пленяла остроумием и живостью, подкрепленными проницательностью.

Влюбленность Маргарет в Тони Армстронг-Джонса королева восприняла с облегчением, поскольку желала сестре прежде всего счастья. Избранник не принадлежал к аристократии, однако имел довольно высокое происхождение. Его отец, Рональд Армстронг-Джонс, был барристером с глубокими валлийскими корнями, а красавица-мать Анна Мессель происходила из семьи богатых банкиров, заработавших состояние в Германии еще до переезда в Лондон и перехода из иудаизма в христианство (на этот генеалогический факт королевская семья предпочла закрыть глаза). Армстронг-Джонсы развелись, когда Тони было всего пять лет, и его мать обрела аристократический статус, выйдя за графа Росса. Итонское и кембриджское образование открыло Тони двери в аристократические круги, где он находил клиентов для своего растущего фотографического бизнеса.

Он был выше миниатюрной Маргарет на несколько дюймов, хорош собой, покорял ослепительной улыбкой и слегка прихрамывал после перенесенного в шестнадцать лет полиомиелита. Обаятельный и утонченный, он не терялся ни среди грубоватой богемы, ни в рафинированной атмосфере королевского двора. Кроме того, он мог потягаться с Маргарет в остроумии и разделял ее любовь к светской жизни. Неудивительно, что к нему прониклись симпатией и королева-мать, и Елизавета II, которая перед свадьбой предложила ему графский титул. Сперва он отказался, однако принял подарок год спустя и стал графом Сноудоном (в честь высочайшей горы Уэльса) в преддверии рождения их с Маргарет первенца Дэвида, обеспечив персональный титул – виконт Линли – племяннику королевы, который в противном случае остался бы мистером Армстронг-Джонсом.

Елизавета II не жалела средств для молодых. За два дня до свадьбы они с принцем Филиппом дали пышный бал в Букингемском дворце, где “все вокруг” – по свидетельству Ноэля Кауарда – “дышало роскошью и помпезностью” (8).

День свадьбы – пятница 6 мая 1960 года – выдался ослепительно солнечным. Над Мэлл трепетали на ветру белые полотнища с вышитым золотым вензелем “А и М”, около ста тысяч человек выстроились вдоль дороги к Вестминстерскому аббатству, словно “бесконечная цветущая изгородь, – писал Кауард. – Полицейские улыбались, гвардейцы сияли, воздух был напоен восторгом и волшебством весны” (9).

Маргарет напоминала сказочную принцессу в изысканно простом платье из белой шелковой органзы – номинально творении Нормана Хартнелла, однако по сути смоделированном Тони. Почти восьмисантиметровая Полтиморская бриллиантовая диадема прикрывала шиньон и служила креплением для длинной фаты из шелкового тюля. Принц Филипп повел свояченицу к алтарю, где ее ждал “бледный и слегка дрожащий” (10) Тони. За невестой шли восемь подружек в возрасте от шести до двенадцати лет во главе с девятилетней принцессой Анной в белых шелковых платьях до пола.

Ноэль Кауард, глядя на элегантную королеву в светло-голубом платье и жакете-болеро в тон, пытался понять, чем вызвана ее “хмурая гримаса” – “недовольством или попыткой скрыть печаль” (11). Внимательные наблюдатели пришли к выводу, что такое выражение появляется у ее величества при попытке подавить сильные эмоции. “Когда она чем-то сильно взволнована и пытается взять себя в руки, она похожа на грозовую тучу” (12), – писал лейборист Ричард Кроссман.

Как и все королевские торжества, празднество организовывал герцог Норфолкский, а BBC впервые устроила трансляцию с королевской свадьбы. Стеклянная карета – традиционный экипаж для королевских невест в последние полвека – доставил улыбающихся молодоженов в Букингемский дворец, где состоялся свадебный обед на сто двадцать из двух тысяч присутствовавших в аббатстве гостей. Для полуторамесячного свадебного путешествия королева предоставила сестре и зятю яхту “Британия”. Свадебные расходы в размере двадцати шести тысяч фунтов (13) взяла на себя королева-мать, которую, в свою очередь, щедро субсидировала Елизавета II, при том что оплата свадебного путешествия (шестьдесят тысяч фунтов) легла на правительство Макмиллана (14). После возвращения в Лондон Маргарет и Тони переехали в предоставленные королевой двадцатикомнатные апартаменты на четырех этажах Кенсингтонского дворца. Ремонт обошелся (15) в восемьдесят пять тысяч фунтов, пятьдесят тысяч из которых предоставило (16) Министерство общественных работ на восстановление здания после бомбардировок времен войны.

В 1960 году королева отказалась на время младенчества своего третьего ребенка от заграничных путешествий, однако в остальном исполняла официальные обязанности в полном объеме, получая от Макмиллана неиссякаемый поток писем и циркуляров, в основном на тему внешней политики. К еженедельным встречам премьер-министр готовил четкую повестку дня, “помогающую ее величеству обдумать и сформулировать возможные вопросы” (17), – писал биограф премьера Алистер Хорн. Макмиллан проникался все большим уважением к королеве, наблюдая “прилежание, с которым она обрабатывает огромный вал поступающих документов, и примечательное – для такого недолгого срока на троне – накопление политического опыта” (18).

Во время африканской поездки в начале 1960 года Макмиллан заявил белому южноафриканскому парламенту, что “на Африканском континенте дует ветер перемен, и, нравится нам или нет, рост национального самосознания – это политическая данность” (19). Не прошло и месяца, как южноафриканская полиция расстреляла шестьдесят семь протестантов в Шарпвилле, а на проводимой раз в два года Конференции глав Содружества в Лондоне наметилась угроза раскола по вопросу апартеида.