Салли Смит - Королева

Филипп исполнял свою роль консорта мастерски, временами забывая при этом о политкорректности и пререкаясь по поводу чересчур жестких охранных мер. “Неприятностей ждете?” (42) – рявкнул он на Пита Метцгера, военного атташе Рейгана, которого приставили к герцогу на время экскурсии по авианосцу “Рейнджер”. “Нет, сэр”, – ответил Метцгер. “Тогда отойдите!” – велел Филипп. Пожимая руки пяти представительницам официальной делегации из Сан-Франциско, он полюбопытствовал: “Неужели никого из мужчин не прислали? Вот, наверное, монашеский город!” (43) Когда они с Лаки Рузвельт ехали в автомобиле обратно на “Британию”, он огрызнулся на спецагентов, попросивших выключить в лимузине свет, делавший его удобной мишенью. “Вот еще! – ответил Филипп. – Люди специально пришли на нас посмотреть” (44). Прибыв на пристань, он выскочил из машины и захлопнул тяжелую бронированную дверь прямо перед носом главы протокольной службы. Уже на полпути к яхте, осознав, что он натворил, Филипп развернулся, кинулся обратно и с извинениями поцеловал руку Лаки Рузвельт.

В воскресенье после церкви королева и Филипп вылетели в Палм-Спрингс на ланч в Саннилэндз, двухсотвосьмиакровое имение Уолтера и Ли Анненберг, где на столе уже красовался роскошный фарфоровый сервиз “Флора Даника”. “У Анненбергов фарфор лучше, чем у королевы” (45), – пробормотала одна из фрейлин. Дождь лил даже в пустыне, поэтому после ланча Ли Анненберг предложила гостям короткие экскурсии по огромному особняку (занимающему почти акр площади) с частным собранием импрессионистских и постимпрессионистских шедевров, включающим Ван Гога, Мане, Моне, Вюйара и Коро. Елизавета II настояла на том, чтобы наперекор стихии осмотреть все-таки территорию и поле для гольфа на девять лунок, поэтому Майк Дивер подогнал пять гольфмобилей. Они помчали прикрывающихся зонтами гостей к полю – королеве с послом достался гольфкар технической службы со швабрами и щетками (46).

Вечером королеву и Филиппа чествовали на ужине для пятисот гостей в павильоне звукозаписи номер девять студии 20th Century Fox – среди приглашенных были такие британские и американские кинозвезды, как Джули Эндрюс, Дадли Мур, Фред Астер и Бетти Дэвис, развлекали собравшихся Джордж Бернс, Фрэнк Синатра и Перри Комо, а в меню значились любимые Рональдом Рейганом пироги с курицей из голливудского ресторана “Чейзенс”.

Во вторник состоялся долгожданный визит в Санта-Барбару на ранчо Рейгана, однако непрекращающийся ливень вынудил делегацию вместо “Британии” воспользоваться “бортом номер два”. У подножия горы пришлось выйти из лимузинов и пересесть на кавалькаду внедорожников. “Начались споры, стоит ли подниматься по серпантину в дождь, – рассказывает Лаки Рузвельт. – Королева была настроена решительно” (47). “Она сказала: “Если можно проехать, давайте попробуем” (48), – вспоминает Чарльз Энсон, пресс-атташе британского посольства. Елизавета II в черных резиновых сапогах забралась в джип, втиснувшись рядом с Джозефиной Луис. “Не знаю, каково ей было в этой тесноте, – говорит жена посла. – Я изо всех сил старалась не прижиматься и не наваливаться на нее. Но когда я предложила забрать у нее сумочку, она отказалась и сжала ее покрепче” (49).

Даже в ясную погоду (50) подъем на семьсот тридцать метров по семимильному, лишь местами асфальтированному серпантину Рефухио-Роуд выглядит опасным, учитывая изобилие крутых обрывов и недостаток ограждений. Во время визита королевы дорогу в полудюжине мест размыло потоком и видимость была почти нулевая. Елизавета II, хоть и не проронила почти ни слова за весь подъем, сохраняла невозмутимость (51).

Все вернулись на Лонг-Бич к ужину на “Британии”. После пели песни под аккомпанемент Майка Дивера на пианино, Нэнси Рейган осталась на яхте до утра. “Мы никак не могли наговориться, – вспоминает она. – Болтали не как королева с первой леди, а как матери и жены, о своей жизни, особенно о детях” (55). У нее уже тогда вызывала беспокойство Диана.

Шторм помешал королевской чете отплыть в Сан-Франциско, потому вместе с тридцатью участниками свиты они вылетели на “борту номер два”. Снижаясь, самолет пролетел (56) почти над самым мостом Золотые Ворота, и королева вместе с остальными восторженно приникла к иллюминатору, окидывая взглядом знаменитую панораму. Президентско-королевская делегация заняла сорок шесть номеров на четырех этажах отеля “Сент-Фрэнсис”. Королеву и Филиппа поселили в президентских апартаментах стоимостью в тысячу двести долларов за ночь, которые дизайнер интерьеров Нэнси Рейган Тед Грабер на скорую руку украсил (57) картинами и предметами искусства из местных художественных музеев.

Повинуясь порыву, англо-американская группа решила отобедать в Трафальгарском зале ресторана “Трейдер Викс”. Королева сперва возражала, однако муж ее переубедил. “В этот вечер я увидела, что она к нему прислушивается, не считая свое мнение единственно правильным, – свидетельствует Каролина Дивер. – Мне он показался чуть более склонным к авантюрам, и ему явно хотелось заразить своим озорством жену” (58). Елизавета II сообщила Диверам, что последний раз обедала в ресторане лет пятнадцать с лишним назад, однако в зале она чувствовала себя совершенно свободно – смеялась и пробовала экзотические пунши с ромом. В конце обеда она разломила свое печенье (59) с предсказанием, прочитала, показала Филиппу и сунула в сумочку.

В четверг 3 марта в честь королевы и Филиппа был устроен торжественный обед в Мемориальном музее де Янга. Когда Майк Дивер полюбопытствовал у Филиппа Мура, зачем сиятельной чете столько времени на подготовку к вечеру, личный секретарь ответил: “Чтобы королева успела украсить диадему” (60). Как он объяснил, у Елизаветы II имеется специальный набор инструментов (61), с помощью которых она дополнительно украшает некоторые бриллиантовые диадемы жемчужинами или драгоценными камнями. Это занятие ей очень нравится, как свидетельствует бывший придворный ювелир Дэвид Томас.

Для банкета в музее Елизавета II выбрала жемчуг, однако блеск диадемы, подходящего к ней колье и больших серег-капель затмевало богато расшитое вечернее платье из тафты цвета шампанского с “пышными рукавами в рюшах из кружева с золотой каймой” (62) и большими бантами на плечах. Щурясь сквозь очки для чтения, она обратилась к двумстам шестидесяти собравшимся в зале Херста: “Я знала еще до приезда сюда, что на Американский континент перекочевали многие британские традиции, однако не догадывалась, что погода тоже в их числе” (63). Тут же раздался гомерический хохот Рейгана, уморительно контрастировавший с убийственно серьезным лицом Елизаветы II.