Том Бауэр - Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

— Это я убедил Флавио Бриаторе взять Михаэля. Я устроил его переход, — заявлял Экклстоун.

Берни привлекала энергия Бриаторе и его любовь к внешним эффектам. Ещё он был весёлым, изобретательным и сумел найти достаточно серьёзных спонсоров. В отличие от боссов английских команд, Бриаторе в 1993 году разделял мнение Экклстоуна, что гонки становятся скучноваты. Он представлял «Бенеттон» машиной для избранных и видел в автоспорте не технические нюансы, а зрелище: устраивал роскошные вечеринки с музыкой и топ-моделями. Бриаторе говорил: «„Формула-1“ — это крик. Это особый стиль жизни. Это мощь, скорость и борьба».

Максу Мосли итальянец понравился: «У Бриаторе работают профессионалы. Он дал „Формуле-1“ глоток свежего воздуха, и к тому же с ним весело».

Сезон 1994 года открывался гонкой в Бразилии, и Экклстоун не сомневался, что «Формулу-1» ждёт светлое будущее. Шумахер оказывал серьёзное сопротивление Айртону Сенне. Переход бразильца в «Уильямс», где уже числился убедительно выигравший прошлый чемпионат Ален Прост, побудила четырёхкратного чемпиона из Франции закончить карьеру. Вражда пилотов подогревала страсти на трассе, привлекая внимание прессы.

За семь месяцев до этого, когда Прост только объявил о своём уходе, Экклстоун на Гран-при Португалии дал у себя в моторхоуме двум британским журналистам первое с 1990 года газетное интервью. Ничуть не опасаясь говорить напрямик, он изложил им свои мысли о решении Проста завершить карьеру. Экклстоун был убеждён: любого пилота можно заменить, и утверждал, что француза (которого все считали скучноватым в сравнении с Сенной и Мэнселлом) скоро забудут, как забывают и всех, кто погиб во время гонок. Разговор продолжился, и Экклстоун упомянул «былые времена», когда трагедии случались гораздо чаще. Гибель пилота, по его словам, это «форма естественного отбора».

Интервью вызвало взрыв негодования. Экклстоун позволил себе вопиющую бестактность. «Настоящая катастрофа», — объявил Мосли. В защиту Экклстоуна можно сказать, что гибель любого пилота всегда трогала его до глубины души, и он, вероятно, просто неудачно выразился. С другой стороны, он в жизни не прочёл ни одной книги, новости узнавал из «Дейли экспресс» — потому что её читал отец, — а из кино любил боевики и фильмы про Джеймса Бонда. Он просто не понимал, какую реакцию вызовут эти слова. Позже он исправился, сказав в интервью другой газете: «Лучше бы они не гибли, а оставались в живых». На самом деле Экклстоун считал, что гонщики рискуют жизнью за огромные деньги, поэтому не стоит так уж убиваться. «Берни блестяще выпутывается из неприятностей, — заметил как-то его юрист. — Но впутывается он в них и вовсе виртуозно». Его бестактность наверняка забыли бы, не всколыхни атмосферу «Формулы-1» непомерные амбиции Михаэля Шумахера.

Шумахер выиграл две первые гонки сезона, и обе не обошлись без аварий и обвинений. Странный звук, исходящий от «бенеттона» немца, а также его невиданная скорость вызывали подозрения. Фрэнк Уильямс не сомневался: Бриаторе мошенничал в обеих гонках. Как показало расследование, на болидах «Бенеттона» стояла запрещённая система контроля тяги. Бриаторе утверждал, что «трэкшн-контроль» и правда был установлен, но гонщик его не использовал. Конфликт достиг кульминации, когда команды съехались на третью гонку сезона — Гран-при Сан-Марино на автодроме «Имола». Разгоревшиеся дебаты по поводу ограничения скорости не особенно волновали Экклстоуна, хотя впоследствии он слышал, что Сенна жаловался на эту трассу, считая её слишком опасной.

За предыдущие годы Экклстоун сдружился с Сенной. Он любил бразильца за его скромное обаяние и часто приглашал к себе в Челси. Славица и его дочери очень привязались к гонщику, который, несмотря на регалии чемпиона мира, оставался человеком милым и добродушным. Сенну, как и его конкурентов, обвиняли в мошенничестве, ему не могли забыть «чемпионское» столкновение с Простом в 1990 году. Впрочем, Экклстоун не видел в мошенничестве ничего особенного. В любом случае расследовать его предстояло ФИА.

Мосли очень заботился о безопасности и относился к автодрому в Имоле крайне насторожённо. В 1968 году он сам гонялся в Хоккенхайме с Джимом Кларком и лично видел страшную гибель английского чемпиона. С тех самых пор он убеждал фанатиков «Формулы-1», что меры безопасности совсем не обязательно погубят гонки. На следующий год он сам попал в аварию на «лотусе» и только укрепился в своём мнении.

По ходу предварительных заездов в Имоле уже однажды случалась серьёзная авария, а потом во время квалификации погиб Роланд Ратценбергер. Его смерть омрачила настроение пилотов, и они твёрдо решили добиться повышения безопасности всех автодромов. 1 мая Сенна вышел на старт, поглощённый какими-то своими мыслями. На седьмом круге он потерял управление и вылетел с трассы на скорости в 131 милю в час. Металлическая стойка пробила шлем, и он умер. Впервые за двенадцать лет пилот скончался во время гонки, и впервые это произошло в прямом эфире.

Экклстоун сохранял присутствие духа. Трагедии на трассе случались в его жизни постоянно. Он быстро отвёл семью бразильца к себе в моторхоум. Зазвонил телефон, и Леонардо Сенна услышал от Берни страшную новость: его брат мёртв. Несколько минут Экклстоун беспомощно наблюдал, как Леонардо бьётся в истерике, и тут телефон зазвонил снова. Берни извинился: произошла ошибка. У Айртона «травма головы». Леонардо ничего не понимал и отказывался верить Экклстоуну. На самом деле Сенна был уже мёртв, однако, во избежание проблем с итальянским правосудием, констатировать смерть нужно было вне пределов автодрома, лучше всего — в больнице.

Катастрофу показывали в прямом эфире. Всюду царил хаос, а кадры увозящего Сенну вертолёта «скорой помощи» ещё сильнее подогрели страсти. Когда трассу привели в порядок, гонка возобновилась. Шумахер одержал победу. Желая оказаться подальше от массовой истерии, Экклстоун улетел в Хорватию, к жене и детям. Те тоже были подавлены.

— Я не верил, что он может разбиться насмерть, — позднее говорил Экклстоун про Сенну. — Сенна всегда казался неуязвимым. Услышав о его смерти, я не поверил своим ушам. Я просто не мог пошевелиться. — И добавил: — Наверное, можно сказать так: когда пилот погибает за рулём болида, он умирает, занимаясь любимым делом. По-моему, это не так уж грустно.

Он храбрился, скрывая искреннюю печаль.

По всему миру непрерывно крутили кадры трагедии. Как говорил Экклстоун, «смерть у всех на глазах — словно распятие Христа в прямом эфире». Кое-кто возмущался, что гонку не отменили, звучали и голоса о чрезмерной опасности «Формулы-1».

Возникли и другие затруднения. Экклстоун прилетел со Славицей в Сан-Паулу, но родственники Сенны запретили ему появляться на похоронах. Неразбериха в моторхоуме в день трагедии представлялась им в ложном свете. Тысячи людей высыпали на улицы, словно умер глава государства, а Экклстоун смотрел, как Славица шествует в похоронной процессии вместе с мэром, по телевизору из своего номера в гостинице «Интерконтиненталь». Вернувшись в Англию, он не слушал тех, кто предрекал конец «Формулы-1», однако кризис разразился серьёзный. После гибели Сенны пилоты настойчиво требовали новых мер безопасности.