Том Бауэр - Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

Усугубляли эту неопределённость размышления, которыми Экклстоун делился с Мосли в 1995 году во время их совместных поездок в Биггин-Хилл: «Я подумываю продать „Формулу-1“ командам». С тех самых пор, как Деннис упомянул о «посмертном договоре», Экклстоун предлагал командам выкупить у него «Формулу-1», однако те отказывались — во многом потому, что право собственности Экклстоуна было весьма сомнительным.

— Я предлагаю им скидку 30%, — сказал он Мосли, чтобы создать видимость серьёзных переговоров с Деннисом, Бриаторе, Фрэнком Уильямсом и Кеном Тиррелом.

Желая исключить этот пугающий вариант, Мосли хотел договориться с Экклстоуном напрямую, однако тот отвечал уклончиво.

— У команд нет никаких прав на «Формулу-1», — увещевал он Экклстоуна. — Лучше договорись с ФИА — это надёжный долгосрочный вариант.

— Я подумаю.

Чем активнее президент ФИА добивался своего, тем виртуознее Экклстоун затягивал их мучительные переговоры. Играть в покер с Мосли оказалось куда проще, чем торговаться на Уоррен-стрит.

И всё же Экклстоуну хотелось надёжности. Его внутренний калькулятор подсчитал, что, имея контракты с телекомпаниями без малого ста двадцати пяти стран, он обеспечит около 225 миллионов долларов в год — и это только поступления от продажи телеправ. А ведь были ещё выплаты шестнадцати автодромов и доля в доходах Макнелли. Всего получалось около 300 миллионов долларов в год — без учёта выплат командам. Судьба этого Клондайка была в руках Мосли. Вместо расплывчатых рассуждений о коммерческих правах Экклстоун хотел получить железобетонный контракт, который признавал бы его владельцем «Формулы-1» без всяких ограничений. Когда Мосли совершенно доверился Экклстоуну, тот решил, что пришло время нанести удар, и заявил напрямую: «„Формула-1“ принадлежит мне». Мосли был не согласен, хотя впоследствии отмечал: «Я не понимал, насколько запутан вопрос с правами на „Формулу-1“. В любом случае я должен был юридически вернуть это предприятие под контроль ФИА». В условиях такой неопределённости от претензий Экклстоуна на «Формулу-1» нельзя было просто так отмахнуться. Мосли не привык торговаться и считал свою позицию «слабой»: «Берни никогда не забывает о собственных интересах. В краткосрочной перспективе все козыри были у него на руках».

Экклстоун не видел никаких юридических сложностей. Он настаивал, чтобы Мосли признал за ним «полное и неоспоримое право». После очередного полёта в Биггин-Хилл Мосли заявил:

— Берни, ты, конечно, не лжец, но твоё представление о правде отличается от общепринятого.

Чтобы положить конец спорам, он предложил передать Экклстоуну права на «Формулу-1» сроком на пятнадцать лет, после чего они должны вернуться в собственность ФИА. Берни эта идея понравилась. Пятнадцать лет — долгий срок, а если он к тому времени останется жив, то найдётся масса оснований его продлить. Ухватившись за сделанную президентом уступку, Экклстоун заявил, что будет платить ФИА только 9 миллионов долларов в год и никаких отчислений от продажи телеправ. Более того, он желал подписать новое соглашение не как руководитель ФОКА, представляющей все команды, а от лица собственной компании «ФОКА администрейшн лимитед». «Первоклассная сделка», — признал Мосли в декабре 1995 года, когда контракт был подписан. Теперь Экклстоуну предстояло самому договариваться с командами.

Контракт на пятнадцать лет оказался для Берни превосходным рождественским подарком. Его личный доход от продажи телевизионных прав на 1996 год уже составил 103 миллиона долларов. По самому первому соглашению ФИА полагалось бы 30% — 67 миллионов долларов. Теперь же придётся заплатить только 9 миллионов. Мосли приводил следующие доводы в свою защиту: во-первых, команды возмутились бы огромными выплатами ФИА; во-вторых, ФИА гарантировала себе доход без малейшего финансового риска; в-третьих, других вариантов всё равно не было, поскольку заменить Экклстоуна некем; наконец, в-четвёртых, Экклстоун хотел гарантий, чтобы заняться продвижением цифрового телевидения, которое обеспечит «Формуле-1» небывалый успех. Никаких обвинений Мосли не боялся — и это притом, что ФИА купила для него у Экклстоуна самолёт. Заключённая сделка, как и их мелкие совместные операции в сфере недвижимости, символизировала давний союз жёсткого дельца с политиком, направленный против команд. Все знали, что благодаря ФИА Мосли живёт в неописуемой роскоши, однако никто его не проверял.

Сезон 1996 года открывался мартовской гонкой в Мельбурне, куда команды прибыли со смешанными чувствами. Деймон Хилл не сомневался в превосходстве «Уильямса»; Рон Деннис считал, что «Макларену» под силу выиграть чемпионат; Кен Тиррел раздражённо признал: его время прошло; а Флавио Бриаторе был мрачен, поскольку Жан Тодт увёл в «Феррари» Шумахера, а с ним и ведущих конструкторов. Эта потеря сильно ударила по перспективам «Бенеттона», и в 1997 году Бриаторе будет уволен — правда, уже успев сколотить целое состояние. Сам Экклстоун только отходил от лицевой пластики — в гостях у Стива Уинна в Лас-Вегасе его покусала сторожевая немецкая овчарка.

— Я сидел в кабинете у Стива и захотел погладить пса, — рассказывал он в паддоке, — а тот вдруг бросился и откусил мне нос.

Охранник оттащил собаку, и Экклстоуна срочно доставили к пластическому хирургу. Через два часа он уже вернулся в роскошное жилище Уинна в заляпанной кровью одежде. Уинн встретил его в саду всё с той же собакой.

— Берни, прости. Только ты не злись на пса. Он так обучен.

Экклстоун подозревал, что его злоключения не вызовут сочувствия.

Боссы команд были врагами на трассе, однако их всех раздражало, как далеко протянулись финансовые щупальца Экклстоуна. Деннис изучил проект нового «Договора согласия» (тот вступал в силу в 1997 году сроком на десять лет) и обнаружил там поправки, указывающие на колоссальные прибыли Экклстоуна. Заручившись поддержкой Уильямса и Тиррела, он заявил, что Мосли не имел права вручать «Формулу-1» на пятнадцать лет в личное распоряжение Экклстоуна.

— Я доверял права на «Формулу-1» ФОКА, а не какой-то «ФОКА лимитед», — заявил Деннис. — Ты нас надул.

— Бернард, мне кажется, это несправедливо, — поддержал его Фрэнк Уильямс. Он вдруг осознал, что ещё в 1970-е годы всё было у них в руках.

Уильямс бросил взгляд на Денниса, который, по его собственному признанию, «смотрел гораздо дальше». Тому не нравилось, что Экклстоун слишком жадничает.

— Я согласен с Фрэнком, — сказал босс «Макларена» своим ворчливым тоном. — Ты жадничаешь. Это несправедливо.

— Что несправедливо? — Экклстоун притворился оскорблённым злыми словами Денниса.

Он знал: команды недовольны и считают, будто бы «все должны зарабатывать столько же, сколько я. Но я ведь предлагал купить у меня бизнес со скидкой, а они отказались».