Начало гражданской войны.

Постановка вопроса была совершенно правильна, и, начиная со второго заседания Думы, основным мотивом всех речей и ответов на декларацию становится вопрос о всероссийской власти и о коварных замыслах авантюристов.

— Этого не будет! — истерически кричит «товарищ» Колосов, стуча кулаком по пюпитру и обращая взоры на Гришина-Алмазова. — Не будет того, чтобы случайный претендент захватил власть!

«Никакая власть, кроме Сибирского Учредительного Собрания, противопоставляться Областной Думе не может», — гласит декларация социалистов-революционеров.

«Учредительное Собрание — исходный пункт возрождения России. Старое Учредительное Собрание должно существовать». — Вот лозунги, выброшенные большинством Думы.

По вопросу об организации всероссийской власти единомыслия в Думе достигнуто не было. Преобладавшее большинство не пожелало внести в свою формулу даже частичные поправки для согласования с формулою меньшинства. Разногласие заключалось в том, что большинство стояло: 1) за признание Всероссийского Учредительного Собрания полномочным создать верховную власть, 2) за организацию лишь временной всероссийской власти, вплоть до воссоздания Учредительного Собрания прежнего созыва, 3) за предоставление права решающего голоса на совещании по организации власти не только представителям областных правительств, но и всем наличным членам Учредительного Собрания, всем представителям политических партий и национальностей.

Меньшинство же стояло: 1) за созыв нового Учредительного Собрания, а не за воссоздание старого, 2) за организацию безответственной и полномочной власти, 3) за организацию совещания для избрания всероссийской власти исключительно из представителей областных правительств, для которых мнения партий должны быть только материалом.

В связи с резолюцией по вопросу об организации всероссийской власти, Дума избрала делегацию, для приветствия совещания [139]и зачтения резолюции. Последнее опять противоречило соглашению, но правительство и этот шаг Думы оставило без ответа, обнаружив и ненаходчивость и слабость воли и поощрив, таким образом, Думу на более смелые политические выступления.

Одним из главных вопросов, рассмотренных Думою в августовской сессии, был вопрос о пополнении состава Думы цензовыми элементами.

Я уже указывал, что единственно целесообразным было бы совершенное изменение конструкции Областной Думы. Вместо этого, в каком-то импровизированном заседании, в котором я не участвовал, по видимому, за стаканом чая и трубкою мира, раскуривавшейся в вагоне Патушинского после бурных сцен в официальном заседании, было решено внести от имени правительства тот самый законопроект, который разработало частное совещание членов Думы. Законопроект этот был совершенно безграмотен не только политически, но и юридически. Представительство промышленников устанавливалось без всякого учета соотношения отдельных групп в Думе, интересов отдельных видов промышленности и без указания способа избрания. Представительство советов рабочих депутатов заменялось представительством «соответствующих» профессиональных и политических рабочих организаций; представлялось загадочным, от каких именно. Представительство советов крестьянских депутатов заменено было представительством тоже «соответствующих» крестьянских организаций, еще более таинственных.

Тем не менее, Патушинский, этот «рыцарь» Областной Думы, ухаживавшей за нею, как за Дульцинеею, выступил с краткою защитительною речью и просил принять законопроект сейчас же. Дума не могла отказать галантному министру и поспешила исполнить его просьбу. Это взаимное расшаркиванье не привело, конечно, к серьезным результатам. Состав Думы не пополнился ни одним членом. Новый закон остался пустою забавою.

К двадцатому августа программа Думы была исчерпана. Утром 20-го Сибирское Правительство постановило прервать занятия Думы до 10 сентября, и соответствующий указ тотчас же был отправлен Якушеву. Одновременно Сибирское Правительство утвердило и подписало, в качестве своего постановления, одобренное Думой положение о пополнении ее состава.

5–9 апреля. Вернулся в Харбин; в конце пути вновь почувствовал русские порядки в виде невероятно грязного вагона. Здесь узнал, что 5 апреля японцы высадили во Владивостоке десант, как ответ на ограбление конторы Исида и убийство трех японцев; японцам очень везет на такие подходящие случаи. За японцами высадили десант американцы и англичане.

Прибывшие из Благовещенска беженцы делали сообщение о бывшем там погроме буржуазии; погибло до 1.500 человек офицеров, служащих и коммерсантов; хулиганам помогла, как всегда, полная неорганизованность и растерянность обывателей: ведь, одни молокане, будь они только сорганизованы, могли раздавить всю местную красноту.

11 апреля. Сформировавшиеся здесь под негласным покровительством и на денежные субсидии Хорвата отряды спасителей родины, под фирмами Семенова и Орлова, по моему мнению, самые анархические организации, так как для них не существует никаких законов, и слушаются они только тех, кто дает им деньги, и до тех пор, пока дает и пока имеет возможность так или иначе наступить им на хвост; последние случаи очень редки, так как ни власти, ни силы у дающих нет, и условное повиновение приобретается только подачками и уступками.

По внешности власть как-будто принадлежит Хорвату, но тот совершенно заблудился в разных комбинациях и компромиссах, вплоть до желания — весьма реакционные желания осуществить и демократический капитал-невинность сохранить.

Он продолжает свою дряблую, компромиссную политику, стараясь всех примирить и все уладить без углов, обострений и взрывов, при помощи уговоров, убеждении и прочих словесных тонкостей.

Но то, что было очень подходяще в сложных отношениях с китайцами, с приамурским начальством и с петербургским правлением, никуда не годится при современном положении; получается какое-то микроскопическое и столь же ничтожное повторение керениады, только по другому меридиану. Организации распустились, признают только право силы и очень хотят сами стать этой силой и поступать так, как им приятно и выгодно; первым делом всем хочется господствовать над Харбином и над самим Хорватом, долженствующим быть только курицей, несущей им золотые яйца.

А при характере и решительности Хорват мог стать действительной властью и скоро привести все здесь в порядок, но «рожден кто ползать — летать не может…»

Уходить из Харбина никто не хочет и не собирается, предпочитая ничего не делать и весело жить. Семенова всячески поддерживают японцы и французы, или, вернее, их местные представители — капитаны Куроки и Пеллио; попав в таких чинах в вершители местных судеб и в своего рода американские, богатые всякими возможностями дядюшки, эти иностранцы, умело угощаемые и умело чествуемые, видят только внешний порядок, козырянье и внешнюю дисциплину и неспособны разобраться в духовной, идейной стороне всего происходящего. Внутренней гнили они не видят или не хотят видеть и не в состоянии трезво, спокойно, проникновенно заглянуть в русское будущее.