Андрей Волос - Возвращение в Панджруд

Будет что рассказать друзьям!

Бросил Муслиму повод, соскочил с седла, не удержав смеха.

— Что случилось, хозяин?

— Ничего, ничего... Юсуф заходил?

— Нет, хозяин, Юсуф не заходил, — обстоятельно, как всегда, начал докладывать Муслим. — Никто не заходил, слава богу. Должно быть, все делами заняты, никто попусту не тревожит. Да вы и сами знаете, хозяин. Пустой человек — он вечно болтается как собачий хвост. А если человек серьезный, если он занят делом...

— Господи!

— Что вы вздыхаете, хозяин?

— Ты короче можешь?

— Да куда уж короче, хозяин...

— Нет моих сил! Расседлай.

— Погодите, вы же не дослушали.

— Ну?

— От господина Ардашира посыльный был...

— А что же ты несешь, черт бы тебя побрал, вместо того чтобы дело говорить?!

— Вы же рта не даете открыть, хозяин. Вы, хозяин, думаете, что...

— Силы небесные! Что сказал?

— Господин Ардашир к себе просили на ужин...

— Слава богу, разродился. Тогда не расседлывай.

— Сказали, паланкин пришлют...

— Чтоб тебя! Тогда расседлывай. Да скажи там, чтоб помыться мне приготовили.

Приводя себя в порядок, все еще посмеивался. Господи, ну надо же такому случиться! Не придумаешь... а если придумаешь, скажут: ну, дорогой, такого не бывает. Ты, дескать, уж если сочиняешь, так сочиняй по-хорошему. Пожалуйста, можешь толковать нам о пальме с золотыми финиками. Но вот чтоб на сливе груши росли — это уж ты уволь!..

Пускаясь в путь, твердо решил про себя: не будет ничего рассказывать. Ни к чему.

Но, понятное дело, не удержался.

Думал, всех это страшно заинтересует.

— Это что! — воскликнул мулла Багул, сочинитель кулинарных стихов.

— Говорят, однажды хан Меркез...

И рассказал свою историю — на взгляд Джафара, во-первых, совершенно нелепую, а во-вторых — никоим образом не имеющую отношения к делу.

Усмехаясь, Ардашир сделал знак слуге, чтобы тот наполнил чаши.

Через несколько минут отозвал Джафара в сторону.

— Не расстраивайтесь, мой дорогой. Чрезвычайно захватывающее приключение. Не сердитесь на моих гостей. Ведь вы попытались вложить душу в свой рассказ. А хмельное застолье — не то место, где люди интересуются душами собутыльников.

Тот отмахнулся — мол, бог с ним со всем, это всего лишь случай. Жизнь каждый день дарит нам десяток таких безделок.

Ардашир покачал головой.

— Не знаю, не знаю... Так или иначе, история замечательная. Хорошо, если она закончится так же благополучно, как началась.

— Что вы имеете в виду? — спросил Джафар. — По-моему, она уже закончилась.

— Если бы вы, по вашим собственным словам, не пошутили напоследок, — заметил Ардашир. — Столь удачно...

— А что такого? — делано удивился Джафар. — В конце концов, даже глупая шутка — всего лишь шутка.

Он гнал от себя эту мысль. Гнал тревожное чувство. Старался забыть. Ну сказал и сказал... явная чушь, даже безумец не обратил бы внимания на его слова. Однако всякий раз холодел, вспоминая. Кто знает, как повернется его пустое слово в голове этого безумного Кубая?.. Что за му́ка тлеет в глазах дихкана?.. А если в душе у него такая надсада, такие нависают глыбы, беспричинной ревности, что самое пустое слово может вызвать обвал?

Вот уж верно: нечистый дернул за язык!..

— Будем надеяться, — вздохнул Ардашир. Джафар состроил постную физиономию и воздел руки к небу.

Пир шел своим порядком. Гости ели, пили, болтали, смеялись и снова болтали.

Он рассеянно следил за разговором. Воображение работало, то и дело подсовывая ему новую картину будущего.

Может быть, ее нужно спасать?

Вот он едет к Кубаю... “Что?! Вы с ума сошли?!” — “Поймите правильно. Ваша жена — существо утонченное, тяготеющее к поэзии...” — “Да, да... А я ничего не понимаю в стихах... Да, вы правы. Я согласен с вами. Ах, бедная моя Ануша! Я хочу только одного: чтобы она была счастлива!..”

Из недр жилища появляется закутанная в покрывала фигурка... слуга помогает ей сесть в седло... Нет, лучше в паланкин...

А если Кубай против?!

Новая череда картин. Он уже открылся Ардаширу... нужно сказать больше... нужно сказать правду. Ардашир поймет его чувство. Да, чувство — пусть возникшее стремительно и на пустом месте. Что с того? — молния тоже возникает стремительно и на пустом месте... Ардашир человек опытный... если он поможет, можно организовать все ловко и решительно... Темнота... робкий луч луны... поблескивание пряжек... осторожный стук копыт... негромкие голоса... Ага! Вот ворота... Муслим, ловко встав на седло, уже перевалился через дувал. Нет ли тревоги? Тихо... И вдруг! — вдруг все срывается в цветастую мешанину огней, криков, звона, лошадиного храпа... свивается в стремительную путаницу боя. Конь летит!.. черный ночной ветер гладит разгоряченное лицо. Меч в правой руке... а левой он прижимает к себе то, что похищено, что силой вырвано у судьбы.

Вот оно — исполнение задуманного.

Ануша!..

— Что?

— Джафар, ну ты совсем меня не слушаешь! Я же говорю: Шахид Балхи написал, что выберется к нам ближе к зиме.

— Да ну? Здорово...

Ночь пролетела быстро. Когда они с Юсуфом подошли к дому, светало. Утренняя свежесть холодила виски.

Юсуф, обернувшись, сделал знак провожатым, чтобы больше не беспокоились. Два дюжих парня, посланные Ардаширом в качестве охраны, поклонились и пошли назад, тут же заведя все более невнятный — по мере удаления — разговор. Дольше всего было слышно, как один шаркает сапогами.

Кто-то из слуг уже гремел запорами.

Они вошли во двор.

— Ну что, спать? — сказал Джафар, зевая.

В эту минуту послышался стук копыт... приблизился... и стих.

Что-то темное показалось на верху дувала... с шорохом потревожило листву... и глухо шмякнулось о землю.

Копыта грянули в галоп. Простучали переулком... стихли за поворотом к мечети.

Все вместе могло бы теперь считаться рассеявшимся в утренней мгле неясным видением.

Конечно, если бы не мешок, оставшийся лежать под виноградными плетями.

— Что это? — оторопело спросил Юсуф. — Святой Хызр подарок тебе прислал?

— Н-н-не знаю, — пробормотал Джафар, приглядываясь.

— Или посылка от халифа? Из Багдада ничего не ждешь?

— От халифа-то? Хорошая мысль... Должен же и халиф когда-нибудь наградить меня. Не думал, правда, что это случится сегодня.

Нижние углы мешка выглядели так, будто намокли в чернилах.

— Подожди, — сказал Джафар, холодея. — Бога ради, не трогай!

Ардашир еще не лег.

— Ах, вот как! — сказал он. — Чудненькая история... Джафар, а почему вы так уверены, что это именно она? Ведь вы говорите, что лица не видели... да если бы и видели: что толку в лице, если при теле нет головы?

Джафар из последних сил сдерживал желание закричать, повалиться на землю, бить по ней кулаками, кататься в пыли — вообще сделать что-нибудь такое, что избавит его от мучительного остекленения, охватившего все его существо в то мгновение, когда он заглянул в проклятый мешок; спокойный голос Ардашира довершил дело.