Ханс фон Люк - На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939-1945

Кальтенбруннер молчал.

Через друга в ставке фюрера я попытался выяснить, можно ли мне получить разрешение жениться на девушке, которая на одну восьмую еврейка. Результат был отрицательный. В ответе говорилось, что если бы майор фон Люк являлся офицером резерва, тогда не было бы никаких возражений против его женитьбы на еврейке на одну восьмую, обладающей арийскими правами. Но как боевой офицер, он подобного разрешения получить не может.

Что за диковинная логика и что за причудливая интерпретация «расовых законов»? Что же получается, с точки зрения расовой чистоты офицер-резервист стоит ниже боевого офицера?

В начале марта меня послали в Германию на краткие курсы полковых командиров. Там мне сообщили о моем назначении командиром полка в Учебной танковой дивизии (Panzer-Lehr-Division), которую возглавлял генерал Байерляйн, опытный участник Африканской кампании [91].

В Париж я вернулся в начале апреля, чтобы «собрать вещички». Надо было устроить так, чтобы Дагмар смогла как можно дольше оставаться в Париже. Я сообщил о ее местопребывании коменданту города. Морель и Клеман обещали присматривать за ней.

– Если дела станут плохи, я попробую как-то вывезти тебя. Если не смогу, иди к коменданту города, чтобы ты могла добраться в Германию на снабженческом транспорте.

Так мы и попрощались. Никто из нас не знал, где и при каких обстоятельствах мы увидимся вновь.

Дивизия Байерляйна стояла где-то в Нормандии или в Бретани. Я сел на свой «Мерседес» с намерением завернуть на командный пункт Роммеля в Ла-Рош-Гюйон, что к западу от Парижа, и засвидетельствовать фельдмаршалу свое почтение.

Меня принял генерал Гаузе, его начальник штаба и преданный помощник в Африке.

– Рад снова видеть вас живым и здоровым. Я как раз ввожу в курс дела своего преемника, генерала Шпайделя. Поздравляю с тем, что вам выпало служить во Франции, где рано или поздно приходится ожидать высадки.

Когда я спросил, могу ли повидаться с фельдмаршалом, Гаузе тотчас же ответил:

– Обязательно. Роммель очень расстроен, поскольку его доводы относительно района и характера предстоящей высадки противника не находят понимания у Гитлера. Он будет рад вам. Пойдите прогуляйтесь с ним. Пусть он немного развеется.

Роммель встретил меня знакомой улыбкой. Выглядел он куда лучше, чем в последнюю нашу встречу.

– Рад приветствовать вас тут, на Западном фронте. Мы ожидаем перемен в обозримом будущем. Следите за боевым духом полка, который примете, и за тем, чтобы солдаты осознавали всю серьезность положения.

Мы проходили через прекрасный парк при замке, когда Роммель повторил пророчество, сделанное им в Северной Африке!

– Я против любого силового решения. Мне необходимо убедить Гитлера в том, что мы не в состоянии выиграть войну, можем лишь оттянуть конец. Как только представится возможность, я постараюсь лично разъяснить ему это – напишу, если понадобится. Он должен понять, что, если союзники откроют второй фронт здесь, на Западе, война будет окончательно проиграна. Любого противника, нога которого коснется французской земли, мы обязаны сбросить в море в первые же часы. Сделать это возможно, лишь дислоцировав танковые дивизии прямо у побережья, а кроме того, подняв в воздух такое количество истребителей, какое сможет оказать достойное противодействие военно-воздушным силам союзников.

Геринг подводил нас и раньше, в Африке, не смог сдержать обещаний и под Сталинградом. Я не верю в «тысячи истребителей», которые он собирается послать сюда.

Всего наилучшего, Люк. Я побываю в вашей дивизии в ближайшее время и не однажды. Мы должны выполнить свой долг.

Я ушел от Роммеля с тяжелыми впечатлениями.

В Учебной танковой дивизии меня немедленно принял генерал Байерляйн, сообщивший мне тотчас же «неприятные» известия:

– Мой дорогой Люк, я выбрал вас в командиры танкового полка, однако несколько дней назад мне сказали, чтобы я отправил вас заниматься реорганизацией 21-й танковой дивизии. Похоже, ваш новый командир, генерал-майор Фойхтингер [92], имеет больше веса в ставке фюрера. Очень сожалею, что в моей дивизии не будет вас, столь опытного ветерана Африканской кампании.

Меня не радовало такое решение, но такова была жизнь.

Никто не мог сказать мне, где стояла 21-я танковая дивизия, и я вновь поехал в Ла-Рош-Гюйон, где опять встретился с Гаузе.

– 21-я только что вернулась из венгерской экспедиции. Ее посылали в Венгрию из-за подозрений, что там замышляется восстание в пользу русских. Она в районе Рена, в Бретани, но только что получила приказ следовать в район Кана, столицы Нормандии. Отправляйтесь туда к Фойхтингеру.

Было уже начало мая 1944 г., когда я отыскал свою дивизию и отрапортовал о прибытии ее командиру.

– Добро пожаловать, – приветствовал меня Фойхтингер. – Полковнику Мемпелю, командиру 125-го танково-гренадерского полка, пришлось отправиться домой по состоянию здоровья. Я передаю полк под ваше временное командование до поступления официального назначения.

Дивизия, собранная в Бретани в 1943 г. в основном из опытных частей, прошедших бои русского ТВД, и с добавлением пополнений из Германии, во многих отношениях представляла собой нетрадиционную танковую дивизию.

Генерал Эдгар Фойхтингер, артиллерист, не имел боевого опыта, а в танковых частях и вовсе никогда не служил. Он выдвинулся в Германии как военный организатор так называемых Рейхспартайтаге – собраний партии на государственном уровне. Таким образом, он был на короткой ноге с Гитлером и с его партийным аппаратом. По всей вероятности, именно эти «связи» он и использовал, чтобы заполучить меня в свою дивизию на место полковника Мемпеля.

Ввиду нехватки снабжения дивизия комплектовалась преимущественно французской военной техникой, которая осталась после кампании 1940 г. Использование ее допускалось Главным командованием на Западе с целью ускорить процесс ввода в строй частей. С данной целью учредили «Особый Парижский штаб» – структуру, отвечавшую за форсирование и все прочее, с этим связанное. Важнейшую роль в ней играл майор Беккер, офицер резерва и владелец небольшого завода на западе Германии. Весьма одаренный инженер, хорошо знавший круги руководства военной промышленности, а к тому же приятель Фойхтингера, он получил простор для импровизации и, используя французскую материальную часть, дал жизнь некоторым собственным конструкторским проектам.

На заводе «Гочкис» около Парижа Беккер откопал большое количество танковых шасси, для которых он добыл в Германии орудия и готовые броневые листы, чтобы создать технику для укомплектования дивизиона «штурмовых орудий» [93]. Кроме того, он разработал пусковые установки реактивных снарядов, которые были опробованы на побережье Нормандии в мае 1944 г. в присутствии Роммеля и некоторых других армейских командиров; когда об испытаниях рассказали Гитлеру, даже он исполнился энтузиазма. По причине наличия подобного рода связей дивизион Беккера получил и новейшее радиооборудование.