Ульрика Грюневальд - Соперницы. Знаменитые «любовные треугольники»

«Если колыбель остается пустой, муж и жена остаются одинокими, это правило распространяется и на бедную лачугу, и на княжеский замок. Ничто не может сравниться с радостью родителей при рождении ребенка… Немецкая овчарка Зита, одна из любимых собак шаха, поднимает голову, когда в комнату входит главный врач. Умное животное, наверно, чувствует, что доктор приносит не только хорошие новости?» (газета «Вохенэнд», 1958 г.).

Такие сообщения читали миллионы женщин, которые теперь понимали, что у красивой, избалованной, знатной женщины могут быть точно такие же заботы, что и у них или у их соседей. Следовательно, не было никаких оснований завидовать шахине! Возможно, в этом было даже что-то от удовлетворения.

А Сорейя и вправду была несчастлива. Как птичка в клетке, она начала скучать. Молодая женщина любила танцевать, любила кино, от нее же теперь требовалось только поддерживать беседу с членами королевской семьи.

Придворная дама Сорейи вспоминает: «Сорейя совершенно не интересовалась политикой. Она никогда о ней не говорила. Все ей было неинтересно. Были ли это беспорядки в стране или уход премьер-министра – все это не занимало ее внимания. Она была фактически абсолютно отрезана от иранской политики».

Свекрови Сорейи кажется, и она отмечает это со все возрастающим неудовольствием, что Сорейя уклоняется от общения с ней. Сорейя возражает, что это не так. Как следствие, часами ведутся долгие разговоры за чаепитием, устраиваемым матерью шаха для своего доверенного кружка.

«В глазах свекрови я иногда читаю ненависть ко мне. Как будто ее огорчает, что я единственная женщина ее сына. Она привыкла к жизни в гареме. Ей это нравится, и она хорошо себя чувствует в этой женской вселенной. Если даже официально у них нет никаких прав, женщинам удается насаждать свою волю – всеми мыслимыми хитростями и трюками… Скука, одиночество. Уже теперь. И постоянно ощущаю на себе взгляды принцесс Шамс и Асхраф, этих двух сестер, ненавидящих друг друга. Первая борется за мою дружбу, вторая хочет меня вытеснить».

Жизнь Сорейи все более и более становится непохожей на сказку «Тысяча и одна ночь», о которой она так мечтала. Ей хотелось предаваться своим интересам: кататься на коньках, смотреть фильмы, скакать верхом. Но нет. А давление на нее со всех сторон все возрастало.

«Это было, как некогда разразившаяся над ней гроза, – вспоминает ее придворная дама. – Она ничего не говорила вслух, но в ее улыбке скрывалась печаль. Все ожидали от нее рождения наследника. И правительство, и придворные. Я вспоминаю даже одну пожилую даму, прямо сказавшую шаху, что у него должен быть ребенок для его собственного счастья и счастья всей страны».

Вскоре в Иране стали распространяться слухи о предстоящем разводе шаха. В декабре 1954 года шах и шахиня посетили США, пробыв там два месяца, побывали они и в Англии. И он, и она ходили по разным врачам, выясняя причину бездетности. Сопровождавший эту пару в поездке адъютант шаха вспоминает, что врачи предлагали Сорейе сделать операцию, которая увеличила бы ее шансы забеременеть. Сорейя от операции отказалась.

Во время путешествия, которое было приятным уже хотя бы потому, что пара не страдала от дворцовых интриг и давления извне, было немало привлекательных моментов. Шах и шахиня встречались не только со знаменитыми личностями, такими, как, например, сэр Уинстон Черчилль или английская королева, но и такими, которые только впоследствии обрели свое место в мировой истории.

«Однажды, после обеда, в салон, хромая, вошел молодой человек. Мы как раз пили чай. Он представился как Джон Кеннеди. Тогда он был еще молодым сенатором, отдыхавшим в Палм Бич после операции на позвоночнике. Отсюда и палочка… Уже в тот же вечер мы ужинали с ним и с его молодой женой Жаклин Кеннеди. Она была восхитительна и в высшей степени занимательна, рассказывая нам о Франции в те времена, когда она еще звалась просто Жаклин Бувье!»

И вот шах и шахиня прибывают в Германию. Гамбург нарядно украшен, перед отелем «Атлантик» королевскую чету нетерпеливо ожидают толпы людей, не испугавшихся снега и холода. Люди так хотели посмотреть на нее вблизи, полюбоваться «своей» шахиней, так уважаемой в Германии. «Сорейя, Сорейя!» – скандировала толпа, и она наконец показывается в окне своего номера-люкс.

Люди в неописуемом восторге. В руках у шахини букет из красных и белых цветов. Она обрывает с цветов лепестки и бросает их в ликующую толпу. Скоро от букета ничего не остается, а люди продолжают скандировать ее имя.

Тогда произошла одна трогательная сцена, так описанная журналистами: «Одного букета не хватает, даже если он очень большой и сделан специально для шахини. И тогда шах опустошает все вазы в номере и подает ей цветы, так чтобы она могла и дальше осыпать цветами людей, стоящих перед отелем «Атлантик».

Для немцев, которые еще до сих пор ждали возвращения последних военнопленных из Советского Союза, визит «их» Сорейи был еще одним шагом к нормализации обстановки после войны. Это было как луч света в серых буднях восстановления разрушенной Германии, сознание того, что сказка из «Тысячи и одной ночи» может осуществиться.

А вот как описывает этот эпизод сама Сорейя: «Я отодвигаю занавеску и приветствую из окна толпу. «Сорейя! Сорейя!» – кричат люди. Я глубоко растрогана. Когда я отошла от окна, шах грубо накричал на меня… Я удивленно смотрела на него: губы его сжаты, взгляд хмурый. Он зол на меня. Кто я такая, что мне устроили овацию? Это же он шахин-шах!»

Шахиня описывает феномен, который три десятилетия спустя наследнику британского трона принцу Чарльзу тоже доставил немало неприятностей. Как трудно было ему сознавать, что люди, обожествляя его красавицу-жену, принцессу Диану, отодвигают его самого на задний план.

Татьяна, княгиня фон Меттерних, имела возможность близко наблюдать эту пару. Ее муж Пауль учился в школе вместе с шахом. Позже они не теряли друг друга из вида. Теперь, будучи с визитом в Германии, шах и шахиня посетили замок Меттерниха.

Вот что пишет княгиня: «С большим антуражем, окруженный большим количеством полицейских автомобилей, прибыл к нам шах, сопровождаемый своей второй женой Сорейей, ее родителями и ее братом. Несмотря на то что правитель Ирана был небольшого роста и менее заметен, чем некоторые из сопровождавших его лиц, не могло возникнуть никакого сомнения в отношении того, кто именно из этих мужчин шах. Серьезные темные глаза под густыми бровями, выразительные черты лица. Нежная, редкая улыбка. Его сдержанность, даже робость, естественное достоинство и глубокий спокойный голос были исключительно импозантны и располагали к себе. Простота в общении и открытость также были чрезвычайно приятны».