Ульрика Грюневальд - Соперницы. Знаменитые «любовные треугольники»

Очень скоро Фара прочитала в газете, что у шаха нет более страстного желания, чем рождение наследника, и он ищет для этой цели девушку, на которой мог бы жениться. Студентки-сокурсницы знали, что Фара приехала из Ирана, и это давало повод для шуток: «Почему же шах не женится на тебе? Ты же такая хорошенькая!» Как часто приходилось ей слышать эти слова! Студентки требовали, чтобы Фара написала шаху и убедила его, что она ему подойдет в качестве невесты. Если бы они только знали, что в этом не было необходимости, так как вскоре должен был заработать механизм шахского двора по поиску этой самой невесты.

Весной 1959 года Фара впервые увидела шаха вблизи. Он приезжал в Париж для встречи с генералом де Голлем, и иранское посольство отобрало несколько земляков, чтобы они встретились с шахом. Фара надела черно-белый твидовый костюм с камелией на лацкане. Матери она написала в тот день письмо, переполненное энтузиазмом.

«Какой у него красивый автомобиль! А сам он какой симпатичный. Он почти седой, у него печальные глаза. Как я рада, что увидела его в первый раз вблизи».

Шах пожал ей руку и вежливо поинтересовался учебой. Фара считала, что это была ее первая и последняя мимолетная встреча с шахом. Она радовалась предстоящим каникулам, встрече со своей семьей в Тегеране и даже думать не могла, что уже через четыре месяца остановится в Париже в отеле «Крийон» в качестве будущей шахини. Итак, она предвкушала поездку на каникулы в Иран, а в это время двор в Тегеране лихорадочно работал над проектом «невеста для шаха».

«Он хотел взять в жены интересную женщину, – рассказывает сэр Деннис Райт, бывший британский дипломат в Иране. – В 1959 году был предпринят ряд мер для того, чтобы он мог жениться на принцессе из Италии. Это было совсем незадолго до свадьбы с Фарой. Но в последнюю минуту принцесса передумала, и все это лопнуло. И тогда за дело взялся Ардесхир Цахеди, задачей которого и было найти для шаха интересную женщину. И он нашел Фару Диба».

Дома, в Тегеране, Фара решила еще раз похлопотать о стипендии, чтобы не быть обузой для семьи. Она узнала, что Ардесхир Цахеди заботится об интересах иранских студентов за границей. Цахеди был сыном того самого генерала, которого шах назвал преемником Моссадека в качестве премьер-министра. Ардесхир между тем женился на дочери шаха от первого брака и был, следовательно, зятем Мохаммеда Резы. Он дружелюбно принял Фару, стал расспрашивать о ее студенческой жизни в Париже.

Чуть позже он спросил Фару Диба, не хочет ли она заглянуть к нему на виллу на чай. Его жена, дочь шаха, с удовольствием с ней познакомится. Как и в случае в Сорейей, семья явно помогала шаху найти подходящую жену. Двадцатилетняя Фара немного удивилась внезапному приглашению, но никаких предположений на этот счет не строила. Как только она вошла в дом Ардесхира, доложили о приходе шаха. Состоялся дружелюбный разговор, который Фара все еще считала случайным. Зато когда ее чуть позже снова пригласили к дочери шаха, на сей раз на ужин, она не сомневалась уже, что шах будет там тоже присутствовать.

«Тогда я вспомнила его печальный взгляд в Париже, все, что я читала о разводе с шахиней Сорейей полтора года назад, и все, что мне рассказывали. Властитель хочет снова обручиться и быть уверенным, что страна получит наследника трона, он хочет иметь семью, в которой испытает счастье рождения сына. Счастье, которого ему до 39 лет не дано было испытать… В моих мыслях царила полная неразбериха».

Последовали дальнейшие встречи в доме дочери шаха, и там же он просил руки Фары. «Все другие гости внезапно исчезли, и мы сидели вдвоем на диване. Он посмотрел на меня и сказал, что был уже дважды женат, но несчастливо. И спросил, хочу ли я быть его женой».

Она ни секунды не медлила с ответом и сказала «да». «Я была на пути к трону, – не без гордости рассказывает Фара Диба. – Мама была явно потрясена и не скрывала своего беспокойства. Естественно, она разделяла со мной мою радость, но потом она мне призналась, что сразу задала себе вопрос, а был бы мой отец согласен с этим браком. Говорили, что жизнь при дворе насыщена интригами и много злых языков всегда распространяют сплетни про мать шаха или принцесс. Сможет ли такая чистая девушка, как я, – так думала моя мама, – находиться среди всех этих людей, с малых лет привыкших к тому, что они принадлежат к числу избранных, играют с властью, владеют дипломатическими хитростями и умеют вести двуличные разговоры?»

После развода Сорейя пробовала начать новую жизнь. Шах присвоил ей титул принцессы, но у нее не было защиты, и прежде всего ей надо было усвоить будничные, привычные всякому простому смертному вещи. Она не привыкла сама расплачиваться в магазине или ресторане. Теперь этому и многому другому нужно было научиться. Утешение она находила у своих близких в Германии.

«Она тогда приехала в Кельн, – рассказывает ее брат. – Мой отец был послом и имел большой дом. Мы были вынуждены бегать от репортеров, изобретая всякие трюки. Мы же никуда не могли свободно пойти, это было страшно неудобно. И это продолжалось годами. Репортеры влезали на деревья, заглядывая в комнаты. Переносить это было очень тяжело».

«Принцесса с грустными глазами» стала излюбленным объектом папарацци. В Германии экс-шахиня оставаться не могла. И она буквально бежит: на Бермуды, в Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Индию, Рим, Мюнхен – без передышки Сорейя ищет место, где она могла бы обрести покой и безопасность. Во дворце в Тегеране она часто тоскавала по вполне нормальной жизни, которую она вела школьницей в Цюрихе. Но получилось так, что кино, встречи с друзьями, прогулки – самые скромные желания – были для нее до сих пор недоступны. Едва рядом с ней появлялся какой-нибудь спутник, неизбежно уже на следующий день сообщалось, что этой новый любовник экс-шахини.

В то время как она пыталась как-то справиться с болезненным состоянием после развода, пресса уже была готова вновь ее обручить. «Они доводили меня до того, что я пряталась в моем доме, но вокруг – за каждым деревом, за каждым кустом на корточках таился готовый заснять меня репортер». Прочитав в газетах об обручении шаха с Фарой Диба, Сорейя облегченно вздохнула. Так, по крайней мере, она пишет в своих мемуарах.

В мраморном дворце было все приготовлено к грандиозной свадьбе. В третий раз должен был жениться персидский шах на молодой девушке в надежде наконец теперь, почти в 40 лет, дать династии наследника. Эскиз платья для невесты сделал французский кутюрье Ив Сен-Лоран, а изготовлено оно было у Диора. Платье было простого покроя, сверху надевалась вышитая персидскими мотивами накидка, оставлявшая плечи оголенными. Венчала наряд белая вуаль, закрепленная драгоценной диадемой. Кроме того, из драгоценностей на невесте были серьги и колье. Это были как раз те вещи, которые по настоянию Сорейи в начале пятидесятых годов изготовил нью-йоркский ювелир Гарри Уинстон. Одна только диадема весила два килограмма, и парикмахеры Фары должны были пустить в ход все свое искусство, чтобы это красивое, но тяжелое украшение укрепить на голове будущей шахини. Весь день на протяжении свадебной церемонии и затем во время празднования диадема должна была оставаться на ней, и понадобилось три часа, чтобы наконец это драгоценное украшение было водружено на прическу и сидело безупречно.