Ангус Роксборо - Железный Путин: взгляд с Запада

Этот инцидент не просто напомнил всем, что шпионаж по-прежнему процветает. Путин встретил разведчиков на родине как героев. Преданность Путина его профессии непоколебима, он уютно чувствовал себя в роли их «крестного отца». Через неделю после возвращения агентов Путин организовал с ними встречу, пообещал собеседникам «интересное и яркое будущее» и «достойные места работы». Обещал он и возмездие предателю, который выдал их американцам: «Это результат предательства: они кончают либо от пьянства, либо от наркотиков. В общем, под забором».

Одна из песен, которую они пели вместе, — «С чего начинается родина» из кинофильма 1968 г. «Щит и меч» о советском разведчике, работавшем в фашистской Германии. На благотворительном мероприятии в декабре Путин сыграл ее двумя пальцами на рояле. Конечно, любимое — сентиментальное и патриотическое…

Однажды Владимир Путин заметил, что он «устал от внешней политики» и рад побыть премьер-министром, а не президентом. Но в сентябре 2008 г., проведя на новом посту всего четыре месяца, он был вынужден справляться с экономическим и финансовым кризисом. Восемью годами раньше он прошел курс интенсивного обучения в области экономики благодаря его команде способных молодых реформаторов. Однако этого опыта было недостаточно, чтобы подготовиться к урагану, который вскоре обрушился на страну.

Непосредственно перед глобальным финансовым крахом положение казалось прочным. Благодаря рекордно высоким ценам на нефть в 1999–2008 гг. российская экономика росла в среднем на 7 % в год. Стабилизационный фонд, призванный служить «подушкой», если цены на нефть снизятся, достиг гигантских размеров, так что его пришлось делить на Резервный фонд (140 млрд долларов) и Фонд национального благосостояния (30 млрд долларов), последний был предназначен для разрешения назревающего кризиса пенсионной системы. Еще в феврале 2008 г. Путин говорил: «Главное, чего мы достигли, — стабильность». Но опорой российскому бизнесу служили займы, полученные от западных банков, а крах этих банков уже начинался.

К счастью, группа экспертов Путина, наблюдая за тем, как на Америку надвигается кризис кредитования, хорошо осознавала, что это цунами вскоре накроет Россию. 15 сентября обанкротился Lehman Brothers, и уже на следующий день эксперты-экономисты собрались в кабинете заместителя премьер-министра Игоря Шувалова. Среди них были советник президента Медведева по экономическим вопросам Аркадий Дворкович и министр финансов Алексей Кудрин, которого позднее журнал Euromoney назвал «министром финансов года». «Когда мы осознали, что все участники рынка могут враз обанкротиться, то поняли: надо что-то делать, — вспоминает он. — Мы разработали план предоставления кредитной линии 295 компаниям. Они должны были получить специальное право кредитования» 1. Эти 295 компаний приносили стране 80 % дохода.

План предусматривал предложение ссуд двумя банками с государственным участием — Внешэкономбанком и Сбербанком. Последний возглавлял разработчик ранних путинских реформ Герман Греф. Он колебался: «Я говорил, что готов сделать это, но лишь при условии государственных гарантий, так как распоряжаюсь средствами наших акционеров. Если риск будет слишком велик, мне придется отчитываться перед ними» 2.

Группа выдвинула предложение, согласно которому поручителем выступал Центральный банк. «Мы, сотрудники Сбербанка, провели на рабочих местах два дня и две ночи, — вспоминает Греф. — Мы придирчиво изучали бумаги, определявшие, кто, что и кому должен. Мои подчиненные не спали двое суток».

В конце концов Центробанк потратил около 200 млрд долларов, около трети его наличных резервов, чтобы удержать экономику на плаву. Большая часть этих средств ушла на рекапитализацию банков, скупку акций, резко упавших в цене, и поддержку падающего курса рубля. 50 млрд долларов выплатили 295 ключевым компаниям, чтобы они могли вернуть ссуды в твердой валюте, взятые у иностранных кредиторов. В число бенефициаров входили Олег Дерипаска (4,5 млрд долларов) и Роман Абрамович (1,8 млрд долларов), а также государственные компании — «Роснефть» (4,6 млрд долларов) и «Российские технологии» (7 млрд долларов).

Стратегия сработала. За пару лет почти все ссуды были выплачены, Россия вышла из рецессии в лучшей форме, чем некоторые страны Запада. За время кризиса ВВП снизился на 8 %, больше, чем в любой другой стране «Группы двадцати», но уже в следующем году вернулся к прежнему значению, добавив к нему еще 5 %.

Сергей Гуриев, видный экономист, с которым президент Обама встречался во время первого визита в Москву, считает, что реакция правительства на кризис была «решительной и эффективной». «Российская финансовая система вышла из острого финансового кризиса практически невредимой, безработица осталась под контролем. Правительство предотвратило коллапс банковской системы. Более того, кризис не привел к значительной национализации частных компаний. Под знаменем борьбы с кризисом правительство могло бы национализировать все банки и компании, находящиеся в бедственном финансовом положении, но не сделало этого» 3.

Тем не менее рецессия сказалась на тысячах российских банков и компаний. Иностранные инвесторы обратились в бегство, лишив российскую фондовую биржу триллиона долларов.

Путин отказывался признать, что кризис вскрыл структурные изъяны российской экономики. Он винил во всем опрометчивость американцев, видел в случившемся еще одно доказательство несправедливости американской гегемонии. «Все, что происходит сейчас в экономической и финансовой сфере, началось в США. Это настоящий кризис, с которым столкнулись мы все. Действительно грустно то, что мы увидели неспособность принимать адекватные решения. Это уже не безответственность со стороны отдельных лиц, а безответственность всей системы, которая, как нам известно, претендует на (глобальное) лидерство».

Кризис ударил по России иначе, чем по более прочной экономике Запада. Он выявил зависимость страны от экспорта нефти, особенно когда цена снизилась со 145 до 35 долларов за баррель. Кроме того, кризис обнажил плачевное состояние большей части российской промышленной базы, унаследованной еще от советской плановой экономики. В СССР создавались промышленные зоны невиданного на Западе масштаба — так называемые моногорода, где буквально все вертелось вокруг зачастую единственного промышленного предприятия. Если градообразующее предприятие, будь то автомобильный, алюминиевый или сталелитейный завод, прекращало производить продукцию, в состояние коллапса приходила вся его инфраструктура. Советские плановики не предусматривали экономических спадов, и теперь моногорода оказались безнадежно уязвимыми для смены ситуации на Уолл-стрит, даже если уже перешли в частные руки.