Михаил Ходорковский - Тюрьма и воля

Стремление к отстаиванию единых законных целей в масштабах всей России является объективно более предпочтительным направлением общественного развития, чем регионализация.

Однако эта объективно полезная для страны цель вступает в противоречие с краткосрочными эгоистическими соображениями правящей части элиты (которая либо имеет недостаточный горизонт планирования, либо, что вероятнее, просто является компрадорской).

Здесь возникает объективное противоречие, возможно, даже антагонистического характера. Его необходимо осознать, артикулировать и преодолеть методами политической борьбы.

При этом, если говорить о стратегии либерально-демократических сил (не в смысле ЛДПР), то они объективно заинтересованы в любом «усложнении» общественного устройства, понимая, что им не суждено быть ни единственным, ни даже главным «политическим бенефициаром» процесса в ближайшие 20 лет.

Именно поэтому ошибочно искать союзников исключительно в среде «либералов» и еще ошибочнее отказываться от союза с умными, подготовленными «государственниками», готовыми управлять сложной, современной государственной машиной и объективно заинтересованными в ее создании на месте нынешней замшелой архаики.

Наши цели на этом этапе развития страны едины. О тактике можно договориться. А следующее поколение само разберется в будущих объективных противоречиях.

Сегодня нам необходимо пронизать все общество массой связующих «ниточек», повысить взаимное доверие граждан, создать и укрепить независимые институты (такие, как суд, парламент, СМИ, партии, профсоюзы, объединения небезразличных людей по отдельным общественно значимым проблемам), наработать общественно приемлемую практику организации и проведения выборов, демонстраций, митингов, забастовок, других проявлений активности граждан, порождающих не только необходимый уровень доверия в обществе, но и создающих общую инновационную среду, готовую к восприятию нового, его «перевариванию» и использованию, независимо от того, идет ли речь о новых идеях, технологиях или человеческом капитале.

Итак: в области общественной активности, институтов гражданского общества, взаимодействия общества и государства за пределами экономики считаю себя последовательным либералом.

В международных отношениях, будучи, как уже очевидно, «западником», а не «славянофилом», тем не менее считаю разумным сохранение многовекторной политики при более глубокой интеграции с ЕС.

Международная деятельность призвана помочь стране решать внутренние проблемы и обеспечить внешнюю безопасность.

Реальные проблемы с внешней безопасностью нас ждут в среднесрочной перспективе только в двух случаях:

1) если внутреннее напряжение в Китае сильно ослабит стабильность страны либо приведет там к власти радикалов (что менее вероятно);

2) если в Средней Азии усилится влияние радикального ислама, не сбалансированное, в частности, Китаем.

Обе эти ситуации являются хотя и маловероятными, но реальными. Причем возможна синергия.

К сожалению, в их разрешении Европа нам не помощник. Они просто не полезут, если станет по-настоящему «горячо». В отличие от США, без помощи которых нам может быть весьма «кисло».

Конечно, нельзя полностью исключать и интерес американцев к искусственному поддержанию определенного уровня напряжения по этим векторам.

Но здесь — вопрос умелой дипломатической игры.

Очевидно, однако, что серьезная дестабилизация, вовлекающая в острый конфликт Россию, для американцев неприемлема. Хотя бы уже потому, что в таком конфликте одной России без использования ядерного оружия не устоять, а спровоцировать использование ядерного оружия даже в региональном конфликте — последнее, что нужно любому нормальному человеку.

Переходя к более актуальным задачам экономико-социального развития, нужно сказать, что здесь выбор в пользу экономики знаний делает неизбежным и выбор европейской интеграции. Только объединенная Европа одновременно и заинтересована, и способна дать российской экономике необходимый управленческий и технологический толчок, обеспечить долгосрочную интеграцию в сфере высоких технологий, включая сбыт.

Конечно, заинтересованность ЕС в подобной интеграции не является «органической» и требует сложной работы по формированию «пакетов» и «взаимоувязок», включая сырьевые, гуманитарные и военные аспекты. Но при правильном и последовательном ведении дел именно на этом направлении возможен реальный, долгосрочный успех.

Именно 400 млн европейцев способны обеспечить России, с нашими 140 млн населения, необходимую критическую массу образованных людей с соответствующей культурой и потребностями, чтобы стать единым мировым центром, комфортной средой для гармоничного развития.

«Пристояние» к этому центру других частей западной цивилизации (США, Канада, Австралия и др.) гарантирует необходимый уровень влияния в мире, чтобы, в долгосрочной перспективе, «на равных» вести диалог с другими цивилизационными центрами по самым разным проблемам, не скатываясь к примитивному и достаточно вредному «мерянию» ядерными потенциалами.

Несколько слов о демократии. Само понятие «демократия» стало у нас восприниматься скептически, а слово «демократ» — даже ругательно.

Полагаю, что миф, создавшийся вокруг этого политического «бренда», мешает не только восприятию практических целей и реально происходящих процессов в России, но и в целом запутывает понимание позиций оппонентов.

То, о чем обычно говорят у нас в спорах о демократии, — выдвижение на руководящие посты в государстве людей, способных к произнесению зажигательных речей перед толпой, но не способных к регулярной, качественной управленческой деятельности, — на самом деле носит иное название: «популизм», который, действительно, не только не является «демократией», но и в гораздо большей степени проявил себя при становлении многих авторитарных режимов. Некоторые из этих режимов стабилизировались впоследствии, некоторые — нет, в зависимости от способностей самого популиста и/или его окружения.

Более интеллектуальная среда отождествляет демократию со всеобщими выборами, но при этом воспринимает ее как право толпы определять и повестку дня, и конкретные цели, и методы достижения этих целей.

Здесь мы тоже имеем дело с заблуждением, базирующимся на ошибочной попытке масштабировать понятие, без уяснения его сути, с микро- на макроуровень (с уровня небольшого поселения, где все, в общем, друг друга знают, на уровень огромной страны, являющейся качественно иным объектом управления).

В результате за демократию в подобных дискуссиях выдается охлократия, то есть прямое воздействие невежественного субъекта на непонятный ему объект управления с очевидно непредсказуемыми, но обязательно неприятными последствиями.