Алан Клейсон - Джордж Харрисон

Атмосфера сеансов записи «Abbey Road» была если и не сердечной, то значительно более конструктивной, чем во время работы над «The Beatles» и «Let It Be». Складывалось впечатление, будто Джон, Пол, Джордж и Ринго решили — по крайней мере, подсознательно, — что «Abbey Road» будет их последним альбомом, и поэтому соблюдали перемирие. Раздувая потухшие угли, Джордж разглагольствовал в интервью о следующем после «Abbey Road» альбоме Beatles, а также о том, что собирается выпустить сольный альбом — главным образом, для того, чтобы избавиться от накопившегося песенного материала.

В те дни он много работал. «Мне вдруг захотелось написать песню в стиле кантри–энд–вестерн, хотя я понятия не имел, как к ней подступиться». Результатом этого побуждения стала «Sunshine Life For Me», сочиненная во время пребывания в ирландском коттедже Донована, когда над его головой сгущались тучи судебного преследования, и в скором времени забытая. В ее подзаголовке — «Sail Away Raymond» — упоминается имя одного из адвокатов Клейна.

Хотя и не так громко, как в «You Never Give Me Your Money» Пола, во второй композиции Харрисона на «Abbey Road» слышалось эхо бесконечных собраний руководства «Apple». Однажды летним утром Харрисон проснулся с гнетущей мыслью о том, что ему предстоит ехать в офис. Словно ученик, прогуливающий школу, он решил отсидеться дома у друга. В саду Эрика Клэптона «было очень солнечно, и я почувствовал, как спадает напряжение последних дней. Взяв гитару — впервые за две недели, — я начал играть, и тут же получилась эта самая мелодия».

«Here Comes The Sun» заключала в себе нечто большее, чем облегчение после тяжелой работы. В перезвоне струн акустической гитары «Gibson» и беззаботных стихах о тающем льде и улыбающихся лицах отчетливо звучало весеннее пробуждение после долгой зимы. «Вы почти физически ощущаете тепло солнечных лучей», — восторженно писала «Melody Maker» об оригинале «Here Comes The Sun» с «Abbey Road», довольно холодно отзываясь о ее кавер–версии в исполнении парня по имени Пол Мандэй, которому в грядущем десятилетии предстояло стать «Гари Глиттером». Интерпретация этой песни молодого коллеги Глиттера по цеху глэм–рока Стива Харли, который, судя по всему, выбрал более подходящий момент, попадет в британский «Тор Теп» в необычайно жарком июле 1976 года.

Тот факт, что песни Джорджа с «Abbey Road» породили наибольшее число кавер–версий среди треков альбома, свидетельствовал о том, что он превзошел Леннона и Маккартни как композитор. Хотя Джон и продолжал высмеивать Пола — имея на то все основания — за «музыку бабушек», сам он недалеко ушел от него, хотя ему и не удалось достигнуть таких глубин, как Маккартни в его виньетке «Her Majesty» с «Abbey Road» — наверняка самой льстивой песне, когда–либо выпускавшейся на пластинке. Члены дуэта, написавшего саундтрек для Свингующих Шестидесятых, не смогли написать его для семидесятых, став сольными авторами и бывшими Beatles. Иллюзия примирения, созданная «Abbey Road», заставила публику поверить, будто Beatles спасли если не мир, то, по крайней мере, самих себя. Как Дебюсси сказал об опере Вагнера «Золото Рейна»: «величественный закат, принятый за восход».

«Something» стала самой выразительной конвульсией предсмертной агонии Beatles. О ее авторе Джордж Мартин высказался следующим образом: «Мне кажется, вполне возможно, он проявит себя великим музыкантом и композитором в следующем году. Он обладает мощным драйвом и богатым воображением и способен конкурировать с Ленноном и Маккартни». Это похвала человека, который практически до последнего момента был о Джордже Харрисоне весьма невысокого мнения. Для мира в целом Харрисон тоже являлся не более чем половиной Двух Остальных.

Триумф Джорджа, а также близкие к хиппи круги, в которых он вращался, определили направление его дальнейшей карьеры. Мало кто сомневался в том, что он будет успешным записывающимся музыкантом, либо как сольный исполнитель, либо как член супергруппы вроде Blind Faith или Crosby, Stills And Nash, являвшихся кумирами «поколения Вудстока».

В день выхода «Something» — 31 октября 1969 года — Джордж находился в «Olympic Studios» в Барнесе, записываясь с теми, кого теоретически можно было считать супергруппой, возникшей на базе других супергрупп. На несохранившейся пленке вместе с ним звучали Эрик Клэптон и Рик Греч из Blind Faith, Алан Уайт — один из барабанщиков Plastic Ono Band и Дэнни Лэйн, бывший лидер Moody Blues. Каково бы ни было качество музыки, записанной в тот день, этот проект не получил развития, ибо его участники занялись другими делами. Лэйн, к примеру, присоединился к Wings, новой группе Пола Маккартни. Тем не менее, как и эпизод с Delaney And Bonnie, эта попытка еще больше укрепила Джорджа во мнении, что «Beatles отнюдь не лучшие музыканты в мире». Возможно, это было и так, но теперь — даже если бы он умел петь, как соловей, или обладал способностью заставлять гитару говорить — никто не мог бы гарантировать ему такое же внимание, как прежде.

В то время как первые творения Леннона и Маккартни после распада Beatles были состряпаны наспех и отличались сумбурностью, Джордж имел богатый выбор из примерно 40 песен — «и некоторые из них казались мне вполне приличными» — для нового альбома, даже двойного. Хотя ему всегда нравилось быть членом группы, к 1970 году Джордж решил, что будет работать в одиночку. Вместо того чтобы представлять свою работу на суд партнеров, он будет подбирать себе музыкантов, точно так же, как песни. Если сотрудничество со старыми соратниками, такими, как Ринго, Мэл и Клаус Вурман, не представляло никаких трудностей, приглашение маститых музыкантов неизбежно влекло за собой сомнения в собственных способностях. Разогреваясь перед записью очередного трека аккомпанемента, любой из них мог устроить джем, способный затянуться надолго. С такими людьми, как Джинджер Бэйкер, нужно было постоянно держать магнитофон включенным. В то время как другие участники стремились обессмертить свои имена, Джордж главным образом сосредоточивался на аккомпанементе, как он делал на сессиях, происходивших после проверки звука во время совместных туров Beatles с другими исполнителями.

В особенности он благоговел перед Клэптоном, потому что «Эрик играет сразу такие вещи, над которыми мне приходится сидеть целую ночь, чтобы они у меня получились правильно. Он может записать трек за один дубль, так как постоянно играет». Тем не менее, пусть Джордж и не мог сравниться с Клэптоном в технике, он вкладывал в свою игру больше души.

Как певец Джордж был далеко не Скотт Уокер. Даже Гари Брукер из Procol Harum (бывший член Paramount) и некоторые другие из тех, кого он пригласил для записи альбома, превосходили его в плане вокала. Однако его неспособность выйти далеко за пределы двух центральных октав усиливала идиосинкразическое очарование, свойственное некоторым вокалистам, которые деформируют присущий им ограниченный диапазон и благодаря этому добиваются удивительных результатов. Джордж принадлежал к этой категории, как и женоподобный Адам Фэйт, раскованный Рэй Дэвис, лаконичный Дэйв Берри и чарующе уродливый Боб Дилан. Поклонник Карузо, скорее всего, заткнул бы уши, окажись он на тайном двенадцатичасовом сеансе записи Харрисона и Дилана, состоявшемся в мае 1970 года, после того как государственный департамент США разрешил врагу наркотиков Джорджу посетить Нью–Йорк. Крайней низшей точкой его музыкальных шатаний стал аккомпанемент стонам Дилана в погребальной кавер–версии «Yesterday». Однако Джордж спел вместе с музыкантами, аккомпанировавшими впоследствии Бобу на его новом альбоме «New Morning», две вещи, для которых он потом найдет место на собственном альбоме — «If Not For You», которую Боб отложил для «New Morning», и «I'd Have You Anytime» с бонгами, сочиненную ими вместе еще в Беарсвилле.