Алан Клейсон - Джордж Харрисон

Как и другие британские рок–н-роллыцики, Джордж начинал понимать, что обычная поп–звезда, коей он являлся на родине, воспринималась как Музыкант в восторженной Северной Америке, где «все еще больше шансов найти что–то свежее, интересное. Может быть, из–за гораздо лучше развитой промышленности здесь не так сильна тенденция объединяться в клики. В Англии эта тенденция очень развита». Каждое поп–поколение порождает привилегированную, углубленную в себя касту, и наиболее яркими примерами этого феномена являются мемфисская мафия Пресли и окружение Beatles. Но ни одна группировка не была столь невыносимо высокомерна, как та, что сложилась в начале 1970 года на сеансах записи альбома Джорджа Харрисона, проходивших преимущественно в комплексе «Trident» в лондонском Сохо.

За пультом управления обменивались глупыми ухмылками Бобби Уайтлок, Бобби Киз, взаимозаменяемые ребята из Delaney And Bonnie и «друзья» из Британии. Складывалось впечатление, будто Джордж мог работать только таким образом и только с этой самодостаточной элитой, контактировавшей с внешним миром лишь через менеджеров и наркодилеров.

Тем летом фэны Beatles, подпирая стену здания офиса «Apple», расположенного напротив «Trident», целыми днями тупо смотрели в дверь студии. За этой дверью Джордж, инженеры и иногда Фил Спектор сидели в кабине управления, а музыканты курили марихуану, потягивали «Southern Comfort» и обсуждали, кому они будут аккомпанировать в следующий раз. Пребывавший в весьма плачевном состоянии Спектор «обычно выпивал 18 порций черри–брэнди, прежде чем мог приступить к работе в студии. Я устал от всего этого, — вспоминал Джордж, — в то время как очень нуждался в помощи. Мне пришлось делать гораздо больше, чем если бы я работал один». От Спектора, который выступал в роли сопродюсера Джорджа и приложил свой угасший «гений» к записи менее чем половины треков аккомпанемента, было больше вреда, чем пользы, из–за частой смены настроения и регулярных прогулов. Главный вклад явно нездорового Свенгали Звука заключался в его имени среди других громких имен на конверте первого в истории поп–музыки тройного альбома, носившего название одной из песен, которую Джордж предназначал для фильма «Let It Be» — «All Things Must Pass». Серьезно заболела мать Джорджа — у нее диагностировали опухоль мозга, требовавшую операции, — и ему постоянно приходилось ездить к ней в больницу в Ливерпуль. «Когда я входил в больничную палату, она даже не узнавала меня». В силу всех этих причин работа над «All Things Must Pass» растянулась на четыре месяца.

Всегда охотно откликавшийся на приглашения друзей, Джордж часто появлялся на их альбомах под весьма прозрачными псевдонимами — «Хари Джорджсон» или просто «Джордж X.». Большая часть команды Брамлетта и — на короткое время — Дэйв Мэйсон вошли в состав новой группы Эрика Клэптона, но ее лидер посвящал слишком много времени «All Things Must Pass». Дэйв говорил с язвительной усмешкой по этому поводу: «Эрик занимается альбомом Джорджа, а мы сидим без дела». Следует сказать, что Клэптон был не самым легким в общении человеком после приобретения героиновой зависимости. Дальнейшие события и его собственное признание показали, что косвенной, но в то же время главной причиной его пристрастия к наркотикам был Джордж.

Джордж, стоявший июньским вечером за кулисами «Strand Lyceum» на дебютном концерте Клэптона, находился среди тех, кому поручили подобрать название для группы, которая должна была начать выступление час назад. Наконец на сцене появились Derek And The Dominoes под бурные овации безмерно терпеливой публики, которая в подражание своим эгоистичным кумирам и их подружкам была сплошь в линялых джинсах и куртках «Levis» с вышитыми бабочками или грибами, башмаках на деревянных подошвах, в длинных платьях с отпечатанными на них текстами, с сережками из ложечек для кокаина, в дедовских жилетах а–ля Джо Кокер и майках, раскрашенных под американский флаг. Во время длительного ожидания начала концерта люди живо обсуждали последние увлечения англо–американских суперзвезд — героин, Иисус, Stoneground, вторые стороны синглов Бадди Холли. «Я пою лучше, если уколюсь героином в обе руки», — хвасталась Линда Ронстадт в интервью «Rolling Stone», номер которого с ее откровениями достиг Лондона через месяц после его публикации в США.

Застой в британской поп–музыке, начавшийся еще в 1968 году, привел к тому, что в 1970 году на вершину чарта синглов поднялась безликая сессионная группа Edison Lighthouse, а также Grandad Клайва Данна, которая положила конец шестинедельному господству «I Hear You Knocking» валлийского гитариста Дэйва Эдмунда. Еще лучшей иллюстрацией отсутствия новых оригинальных талантов была «All Right Now» группы Free — хит 1970 года, написанный под влиянием песни Rolling Stones «Honkey Tonk Women», выпущенной годом ранее. Ее главный рифф Джордж положил в свою копилку для последующего использования: заимствование заимствования. За пределами «Top Of The Pops» из музыкальных автоматов в колледжах звучали Humble Pie, Black Sabbath и им подобные, чьи «тяжелые» эксцессы привлекали вчерашних подростков, только что достигших статуса мужчины. Связующим звеном между этой категорией и вычурным «прогрессив–роком» в духе ELP/Yes были Deep Purple.

В студенческих общежитиях доминировала музыка с другого конца спектра. У сомневающихся в себе юношей, ведущих дневник, находила отклик музыка в стиле селф–рок, или «слезливый рок» — как ее назвал в своей статье в «Melody Maker» Аллан Джонс. В рамках этого стиля предполагалось, что каждое незначительное событие или переживание стоило того, чтобы рассказать о нем всему миру.

Его монотонность и серость была еще одним симптомом утреннего похмелья после Свингующих Шестидесятых. Обладавшие харизмой мешков с картошкой, торжественный Джеймс Тэйлор, Мелани или Линда Ронстадт — певица, написавшая не так уж много песен, — пели жалобными голосами «прекрасные» банальности на переполненных стадионах. В клоунаде Мика Джаггера больше не было нужды — от вас лишь требовалось сидеть на стуле, петь под гитару и время от времени грустно улыбаться. Слезливый рок выработал типичный мягкий тенор десятилетия, которое представлялось Джорджу Харрисону «немного более сердитым, чем 60–е». 1970 год с его гимном «Bridge Over Troubled Water» дуэта Simon And Garfunkel был повторением 1967–го, но без колорита, смелости и юмора.

Судя по всему, вышедший 27 ноября 1970 года «All Things Must Pass» отразил тенденции начала 1970–х. Даже по мнению своего автора он звучал вполне современно. Поскольку люди, не имевшие отношения к движению хиппи, едва ли слышали «Wonderwall» и «Electronic Sound», «All Things Must Pass» стал первым настоящим сольным альбомом Джорджа. «Это можно сравнить с прорывом после запора, длившегося несколько лет, — говорил Джордж. — У меня накопилось 17 треков, и я не хотел, чтобы они так и остались неизданными, хотя позже стало ясно, что не все из них имели право на жизнь».