Дневник библиотекаря Хильдегарт

Оставляет желать лучшего унитаз на 4-м этаже в Зале периодики.

На 2-м этаже со стороны Справочного зала кто-то из читателей открыл и выпустил воду!

На 5-м этаже опять гудит труба. По голосу похоже, что это та самая труба, которая гудела 7.03.06

На 1-м этаже не горит плафон в холле. Электрик пришёл, но ничего не может сделать. И вообще - он вылетает при каждом нажатии на кнопку и болтается под потолком на проводах, создавая реальную угрозу для читателей.

Настоящий акт составлен 28 февраля 2007и года в том, что вызванный электрик, якобы Гусев (настоящую фамилию назвать не смог по причине алкогольного опьянения) пришёл в зал и упал и больше ничего сделать не смог. В коридоре пахло жжёной проволокой, на запах сработала пожарная сигнализация. Мы вызвали второго дежурного электрика. Пришёл слесарь и выключил (как потом оказалось, не выключил, а сломал) холодильник и электроплиту и ушёл. В прошлый раз, когда он так ушёл, он исчез на полторы недели.

16 марта 2007 года зале каталогов кем-то из посетителей мимоходом были сломаны плиты потолка. Но никто из дежурных почему-то не обратил на это внимания.

В 15.00 неожиданно стал подмигивать и позвякивать свет в холле 3-го этажа. Пытались вызвать электрика, но бесполезно. Около 16.00 свет исправился и замолчал.

26.06. Пришёл электрик, но лампу так и не нашёл. Сказал, что всё в порядке.

Вчера вечером я, будучи консультантом, вышла без возможности возврата в меню. Все попытки вернуться теперь безрезультатны!

21.11. Холодно. Темно. Приборы в порядке.

Большая просьба к администрации: сделать для читателей общего читального зала лёгкие щиты для защиты от постоянно проходящих через зал французов!

Приложение. Фрагмент объяснительной записки.

7-го апреля, находясь в читальном зале, читатель Цигалёв был вынужден, по его словам, отлучиться из библиотеки буквально на 10 мин. Когда он возвращался, на выходе его задержал милиционер и предъявил справедливую претензию, почему он вышел с непогашенным контрольным листком. На этом основании он отказался пропустить его внутрь и вызвал меня как старшую дежурную. Читатель объяснил мне, что в данный момент он уже получил книги и сидит в читальном зале. Я ему объяснила, что то, что он уже сидит в читальном зале, не даёт ему оснований стоять тут внизу и спорить с милиционером и заявлять, что он не прав!

***

МАМА ЮЛЬКИ. Юль, ну, прекрати уже баловаться, а? Не надоело ещё? Господи, когда ты, наконец, уже человеком станешь?

ЮЛЬКА (пяти лет). А я бы и не хотела, чтобы человеком. Я бы лучше – собачкой.

МАМА. Ещё новости! Почему это собачкой?

ЮЛЬКА. Я бы тогда за Платона замуж вышла.

МАМА. За болонку что ли эту, соседскую?

ЮЛЬКА. Он не болонка. Он болон. Он мужчина.

МАМА. Ничего, вырастешь, найдёшь себе человечьего мужчину.

ЮЛЬКА.(со вздохом). Нет, мама. Человечьего такого не найдёшь. Таких и собачьиных-то мало, а ты говоришь – человечьего…

***

Увидев, как Туська схватила на руки чью-то кошку, Юлька всерьёз пугается:

— Что ты делаешь? Она же взрослая, у неё пять человек детей! Отпусти сейчас же и попроси прощенья!

Животные её любят. Она беседует с ними даже не на равных, а как младший со старшими. При этом видно, что она их нисколько не боится. Просто понимает, что они – большие, а она – маленькая.

В Царицынском парке возле одного из прудов я, чтобы её позабавить, принимаюсь квакать. Произношение у меня никуда, но две-три лягушки в тине всё-таки заводятся и ввязываются в скандал. Юлька потрясена.

— Ты умеешь, как они, да? А совсем чтоб быть, как они – умеешь?

И жадно смотрит на мой профиль, ожидая, когда же моя голова вытянется и сплющится, а за ухом надуется жёлтый прекрасный пузырь.

***

Смотрим вместе с шестилетним Денисом мультфильм про Астерикса у викингов. По палубе викингского корабля идёт неопределённого пола викинг с ресторанной тележкой и спрашивает у каждого из гребцов: «Тебе лосось или лосось?» Денис озадачен:

— Зачем это? - Ну, он им предлагает выбирать. Как стюардесса в самолёте.

— А почему – лосось или лосось?

— Потому что у него больше ничего нет. А надо предложить выбрать. Вот он и предлагает, чтобы они выбирали.

— А! Это – как президента выбирают, да?

***

— Ну, что, Тусь, в церковь-то в воскресенье пойдём?

— (Неуверенно). Пойдё-ом. Только молиться не будем, ладно?

— Почему не будем? Тусь, ты что?

— А ты же сама сказала, что у Бога в воскресенье выходной, Он всё равно ничего не делает. Отдыхает. Ну, вот… Он отдыхает, а тут все… И все чего-нибудь просят. Разве это отдых?

— А зачем же мы тогда пойдём?

— Ну, так просто пойдём. В гости.

…В первый раз за много лет я была у Бога в гостях. В доме у Него было зябко и покойно, пахло сиренью, мрамором и воском, и стол был накрыт, и в первый раз за много лет меня тряхнуло от затылка до пяток невозможным страхом и невозможной радостью, когда я подходила к приготовленной трапезе. Туська сидела на боковой скамейке рядом с французскими детьми и молча, слегка снисходительно разглядывала их игрушки, которые они ей показывали из своих рук, не давая при этом потрогать. Но потом пришла орава армянских детей и положила конец этой чинной идиллии. К концу мессы их всех, включая французов и Туську, удалили из церкви, и я, преклоняя перед уходом колени, слушала, как пение хора сливается и перемешивается с радостными воплями, несущимися со двора.

Дорогие люди! Я ухожу в отпуск и до конца июня здесь не появлюсь. Всего-то какой-нибудь месяц... сущая ерунда, если вдуматься.

Буду скучать. До встречи!

Бледно-голубой, с белыми подтёками и проплешинами цвет, в который выкрасили наружные стены церкви, вблизи выглядит сентиментально. Зато, когда смотришь издалека, видно, что он в точности, до малейшего нюанса в оттенках, соответствует цвету неба. На самом деле баба Зоя, церковная староста, там и брала краску, хоть и не признаётся. Потому и брала так дёшево – ей там всегда подешевле продают.

Июньский лес остро пахнет сыростью, подгнившей позавчерашней листвой, фиалками, лисичками и лесным клопом-черепашкой. Лесной клоп чудо как хорош, просто чистый изумруд. Он приходит на память всякий раз, когда срываешь первую в этом году землянику, кладёшь её в рот и, поперхнувшись, понимаешь с радостью в сердце, что он где-то рядом.

Цвет морской волны – это вовсе не цвет моря. И даже не цвет, в который красят подъезды на окраинах Москвы. Это цвет лесной полосы у горизонта, когда идёт мелкий дождик и кукует кукушка.

На горе стоит деревня, до которой нельзя дойти пешком. И доехать тоже нельзя. Чем ближе ты к ней подходишь или подъезжаешь, тем дальше она отодвигается. С того места, где я живу, виден только её силуэт – тёмно-синие деревья и тёмно-синие избы на фоне светло-серых облаков, в точности повторяющих контуры деревьев и изб. Иногда оттуда прилетают белые голуби, яркие, толстые и трепетные, как на плакатах "Миру-мир". Вороны на пашне смотрят на них и нехорошо ухмыляются, пряча в глазах мечтательную грусть.