Агата Кристи - Автобиография

«Поначалу он ничего не хотел сообщать родным, — писал доктор, — но теперь, похоже, умирает — жизни ему осталось не больше полугода — и желает окончить свой земной путь дома. К тому же есть вероятность, что английский климат немного продлит его дни».

Быстро было организовано все для доставки Монти морем из Момбасы. Мама начала приготовления в Эшфилде. Ее охватило воодушевление — она будет сама ухаживать за своим дорогим мальчиком. Ей рисовались идиллические картины сыновней и материнской любви. Мама и Монти никогда не ладили. Во многом они были слишком похожи друг на друга. Жить с Монти было труднее, чем с кем бы то ни было.

— Теперь все будет по-другому, — говорила мама. — Вы забываете, как болен бедный мальчик.

Я не сомневалась, что с больным Монти будет ничуть не легче, чем со здоровым, по сути своей человек не меняется, и все же надеялась на лучшее.

У мамы возникли определенные трудности с тем, чтобы уговорить двух своих пожилых горничных согласиться на присутствие в доме слуги Монти — африканца.

— Думаю, мадам, да, думаю, мы не сможем спать в одном доме с чернокожим мужчиной. Мы с сестрой к такому не привыкли.

Мама перешла в наступление — она была из тех женщин, с которыми нелегко тягаться — и убедила их не уходить. Решающим аргументом явилось то, что им представится редкая возможность обратить в христианство чернокожего мусульманина. Сестры были очень набожными женщинами:

— Мы будем читать ему Библию, — заявили они, и глаза их засветились проповедническим огнем.

Мама тем временем подготовила изолированный блок из трех комнат и новой ванной.

Арчи любезно предложил встретить Монти в порту Тилбери. Он также снял для них со слугой небольшую квартиру в Бейсуотере.

Когда Арчи уезжал в Тилбери, я сказала ему по телефону:

— Смотри, чтобы Монти не заставил тебя отвезти его в «Риц».

— Что ты сказала?

— Я сказала: смотри, чтобы Монти не заставил тебя отвезти его в «Риц». Я позабочусь о том, чтобы квартира была в полном порядке, предупрежу хозяйку и куплю все, что нужно.

— Тогда все будет отлично.

— Надеюсь. Но он может предпочесть «Риц».

— Не волнуйся. Я доставлю его еще до обеда.

День шел к концу. В 6.30 вернулся Арчи. Он выглядел очень усталым.

— Все нормально. Я отвез его на место. Пришлось потрудиться, чтобы снять его с корабля, — у него вещи не были уложены, а он все повторял: «У нас куча времени. Куда спешить?» Уже все сошли на берег, а у него в каюте все вверх дном — и ему хоть бы хны. Слава богу, Шебани оказался проворным малым, помог все собрать. В конце концов нам удалось-таки покинуть корабль.

Он сделал паузу и откашлялся.

— Но дело в том, что я отвез его не на Пауэлл-сквер. Он твердо решил остановиться в каком-нибудь отеле на Джермин-стрит. Утверждал, что так с ним будет гораздо меньше хлопот.

— Я так и знала!

— Да, вот так.

Я укоризненно взглянула на Арчи.

— Ты знаешь, он так убедительно говорил.

— Это Монти умеет, — сообщила я.

Монти показали специалисту по тропическим болезням, которого нам рекомендовали. Специалист дал маме все необходимые указания. Шанс на частичное выздоровление был: свежий воздух, горячие ванны, полный покой. Трудность состояла в том, что, считая умирающим, его так пичкали наркотиками, что теперь ему нелегко было от них отказаться.

Через пару дней мы все же водворили Монти с Шебани на Пауэлл-сквер, где им было вполне удобно. Правда, Шебани наделал много шуму, забежав в соседнюю табачную лавку, схватив там упаковку сигарет — штук пятьдесят — и выбежав со словами: «Для моего хозяина». Кенийскую систему кредита в Бейсуотере не поняли.

По окончании лондонского курса лечения Монти с Шебани переехали в Эшфилд, и была сделана попытка разыграть пьесу под названием «Сын, мирно оканчивающий свои дни под крылом нежно любимой матери». Маму это чуть не доконало. Монти вел африканский образ жизни. Система питания состояла в том, что он требовал кормления тогда, когда ему хотелось есть, даже в четыре часа утра. Это было его любимое время. Он звонил, вызывал слуг и велел нести котлеты и бифштексы.

— Не понимаю, мама, что ты имеешь в виду, говоря: «Нужно думать о слугах». Ты платишь им за то, чтобы они готовили, если не ошибаюсь.

— Да, но не среди ночи!

— Это было всего за час до рассвета. Я привык вставать в это время. Хорошее время, чтобы начать новый день.

Что касается Шебани, то он прекрасно все улаживал, пожилые служанки в нем души не чаяли. Они читали ему Библию, и он слушал с огромным интересом. Он рассказывал им истории из кенийской или угандийской, уж не помню, жизни и повествовал об охотничьих доблестях своего хозяина: тот, оказалось, охотился на слонов.

Шебани деликатно наставлял Монти в его взаимоотношениях с матерью:

— Она ваша мать, бвана. Вы должны говорить с ней почтительно.

Через год Шебани пришлось вернуться в Африку к жене и детям, и все стало гораздо сложнее. Слуги-мужчины не приживались: то из-за Монти, то из-за мамы. Мы с Мэдж приезжали по очереди улаживать конфликты.

Здоровье Монти улучшилось, вследствие чего он становился все менее управляемым.

Ему было скучно, и для развлечения он стрелял из револьвера в окно. Лавочники и мамины гости жаловались. Монти не испытывал никакого раскаяния. «Какая-то глупая старая дева, вихляясь, шла по дороге. Я не мог удержаться и выстрелил сначала справа, потом слева от нее. Видели бы вы, как она дала деру!»

Однажды он обстрелял даже Мэдж, шедшую по дороге. Та пришла в ужас.

— Не понимаю почему, — удивлялся Монти. — Я бы ее никогда не задел. Неужели она думает, что я не умею метко стрелять?

Наконец, по чьей-то жалобе, к нам явилась полиция. Монти показал разрешение на ношение оружия и весьма убедительно поведал о своей жизни в Африке и о том, что ему необходимо тренироваться, чтобы не утратить меткость. Какой-то глупой женщине показалось, что он стрелял в нее. А на самом деле он увидел кролика. Только Монти мог выпутаться из подобной неприятности. Полиция сочла его объяснения основательными для человека, ведущего образ жизни, подобный тому, какой вел капитан Миллер.

— Дело в том, детка, что мне невмоготу больше жить здесь взаперти. Чувствую себя ручным попугаем в клетке. Если бы у меня был маленький домик в Дартмуре — это было бы как раз то, что мне нужно. Воздух и простор — место, где можно свободно дышать.

— Тебе этого действительно хочется?

— Ну конечно! Бедная старушка мама сводит меня с ума. Слишком много суеты — и потом это постоянное время для завтрака, обеда и ужина… Все разложено по полочкам. Я к такому не привык.

Я нашла Монти маленький каменный домик в Дартмуре. Нам также чудом удалось сыскать для него подходящую экономку — женщину лет шестидесяти пяти. Когда мы увидели ее впервые, нам показалось, что это совсем не то: яркокрашеная, сильно нарумяненная блондинка, вся в кудряшках, одетая с ног до головы в черный шелк. Большую часть жизни она прожила во Франции и имела тринадцать душ детей.