Агата Кристи - Автобиография

Розалинда прекрасно освоилась в Саннингдейле. Она наслаждалась, носясь по саду на своем чудесном велосипеде; иногда падала, но никогда не обращала на это внимания. Мы с Сайт предупредили ее, чтобы она не выезжала на улицу, но строгого запрета не было. Во всяком случае, однажды она выехала за ворота рано утром, когда мы были заняты по дому. На всех парах слетела с холма и чуть было не выкатила прямо на главную дорогу, но, к счастью, упала, не доехав. При падении она повредила передние зубы, вогнув их внутрь, и я боялась, что это может в дальнейшем отразиться на росте коренных зубов. Я повела ее к дантисту. Розалинда послушно села в зубоврачебное кресло, но губы держала плотно сомкнутыми и ни на какие уговоры открыть рот не поддавалась. На все, что говорили я, Сайт, дантист, она отвечала полным молчанием, зубы ее оставались стиснутыми. Я была вынуждена увести ее домой, при этом, разумеется, кипела от гнева. Все упреки Розалинда принимала молча. После двух дней нотаций и уговоров, моих и Сайт, Розалинда объявила, что готова пойти к врачу.

— Ты действительно готова лечиться или собираешься вести себя, как в прошлый раз?

— Нет, на этот раз я открою рот.

— Ты, наверное, тогда просто боялась?

— Ну, никогда же не знаешь, что с тобой будут делать, правда ведь? — ответила Розалинда.

Я согласилась с этим, но постаралась приободрить ее, напомнив, что любой человек в Англии, известный ей и мне, ходит к зубному врачу, открывает там рот, и от этого ему только лучше в конце концов. Розалинда позволила отвести себя и в этот раз была сама кротость. Доктор удалил расшатавшиеся зубы и сказал, что, быть может, потом придется на время надеть на коренные зубы пластинку, однако выразил надежду, что обойдется без этого.

Не могу отделаться от ощущения, что нынешние дантисты сделаны из другого теста, нежели те, что были в моем детстве. Нашего дантиста звали мистер Хирн. Это был чрезвычайно подвижный коротышка, который своей индивидуальностью тут же подчинял себе любого пациента. Мою сестру повели к нему в нежном трехлетнем возрасте. Усевшись в зубоврачебное кресло, Мэдж сразу же принялась плакать.

— Так, — строго сказал мистер Хирн. — Я этого не разрешаю. Я никогда не позволяю своим пациентам плакать.

— Не позволяете? — Мэдж была настолько удивлена подобным заявлением, что немедленно перестала рыдать.

— Не позволяю, — подтвердил мистер Хирн. — Это очень вредно, поэтому я и не разрешаю этого. — Больше он забот с Мэдж не знал.

Переезду в Скотсвуд все мы очень радовались — какое удовольствие снова оказаться в загородном доме! Арчи был счастлив оттого, что Саннингдейлский гольф-клуб под боком. Сайт — в восторге оттого, что не надо больше терять времени на дальние путешествия в парк, Розалинда — оттого, что для ее чудесного велосипеда теперь был свой парк. Словом, все были счастливы. Несмотря даже на то, что, когда мы приехали с мебельным фургоном, оказалось, что ничего не готово. Электрики все еще возились с проводкой и очень мешали вносить мебель. Проблемам с ванными, кранами и освещением не было конца, и вообще все делалось страшно неумело.

Публикация «Авантюристки Энн» в «Ивнинг Ньюз» завершилась, и я купила свой «моррис каули». Это была превосходная машина, гораздо более надежная и удобная, чем нынешние. Теперь мне предстояло научиться ее водить.

Вскоре после приобретения автомобиля разразилась всеобщая забастовка. Я к тому времени взяла у Арчи не больше трех уроков, но он заявил, что я должна отвезти его в Лондон!

— Я не могу! Я не умею водить!

— Умеешь. Ты прекрасно едешь по прямой.

Арчи был замечательным учителем, но ни о каких экзаменах в то время слыхом не слыхивали, и никаких водительских удостоверений никто не выдавал. Как только человек вступал в права владения автомобилем, он нес за него полную ответственность.

— Я совершенно не умею разворачиваться, — продолжала я приводить свои доводы. — И вообще машина всегда едет не туда, куда, мне кажется, она должна была бы ехать.

— Тебе не придется разворачиваться, — уверенно заявил Арчи. — Ты прекрасно крутишь баранку — а больше ничего и не надо. Если поедешь с разумной скоростью — все будет в порядке. На тормоза ты жать умеешь.

— Этому ты меня научил в первую очередь, — согласилась я.

— Разумеется. Не вижу причин для беспокойства.

— Но движение! — сказала я неуверенно.

— Да нет, с движением тебе столкнуться не придется.

Арчи узнал, что от Хонслоу в Лондон ходят электрички, поэтому план был таков: Арчи сам ведет машину до вокзала в Хонслоу, разворачивает ее там, ставит в исходную позицию и отправляется в Сити на поезде, а я должна уже дальше справляться сама. Первый раз это показалось мне самым тяжелым испытанием, когда-либо выпадавшим на мою долю. Я тряслась от страха, но сумела тем не менее благополучно добраться до дома. Пару раз мотор глох, потому что я резче, чем требовалось, жала на тормоза; кроме того, я слишком тщательно объезжала всевозможные предметы на дороге, что тоже осложняло езду. К счастью, движение тогда даже отдаленно не напоминало то безобразие, что творится на дорогах сейчас, и от водителя виртуозного мастерства не требовалось. Покуда не нужно было припарковываться, разворачиваться или давать задний ход, все шло нормально. Самый тяжелый момент настал, когда пришло время поворачивать в Скотсвуд и заводить машину в чрезвычайно узкий гараж, где к тому же уже стояла машина наших соседей. Эта молодая пара, Ронклифы, жили в квартире под нами. Миссис Ронклиф сказала тогда своему мужу: «Я видела, как наша соседка возвращалась сегодня откуда-то на машине. По-моему, она первый раз в жизни держалась за руль. Въезжая в гараж, она вся дрожала и была белая как полотно. Это просто чудо, что она не протаранила стену».

Думаю, никто, кроме Арчи, не доверил бы мне тогда машину. Ему же всегда казалось само собой разумеющимся, что я могу делать многое, о чем сама не догадываюсь. «Конечно, ты это умеешь, — говорил он бывало. — Почему бы, собственно, тебе этого не уметь? Если ты постоянно будешь думать, что ты того не умеешь, сего не умеешь, ты никогда ничему и не научишься».

Я стала немного увереннее в себе и дня через три-четыре рискнула немного углубиться в Лондон и даже принять участие в дорожном движении. О, какую радость доставляла мне машина! Боюсь, теперь никому не понять, какое разнообразие вносила она в нашу жизнь, позволяя ездить куда угодно, в места, в которые пешком не доберешься — это раздвигало горизонты. Одним из самых больших удовольствий было отправиться на машине в Эшфилд и повезти маму на прогулку. Она обожала такие прогулки не меньше меня. Куда только мы не ездили! Например, в Дартмур, к друзьям, чьего дома она до тех пор не видела, так как без машины туда было трудно добраться. И мы обе получали одинаковое наслаждение от самой езды. Ничто не приносило мне такого удовлетворения и удовольствия, как мой длинноносый «моррис каули».