Варлен Стронгин - Любовь Полищук. Безумство храброй

– Кто?

– Кто именно – не знаю. Знаю где – в подвалах Лубянки или в какой-либо пересыльной тюрьме. Почти всех наших агентов, к тому же самых лучших, после возвращения на родину обязательно убивали. Они и знали больше, чем следовало им знать, по мнению верхов, и их имена и дела со временем могли всплыть. С живыми много возни. Только одному нашему разведчику Сталин клятвенно обещал сохранить жизнь. Тому, кто организовал убийство Троцкого. И сохранил. Но и тот под конец жизни оказался во Владимирском централе. Об этом мне поведал мой ярый поклонник – чекист.

– Усатый?

– Нет. Усатый… Это не поклонник, а почти что жених!

– Что значит «почти что». Жених или не жених?..

– Я еще окончательно не решила, Алеша, думаю… И фильм «Любовь с привилегиями» не выходит из головы. И режиссер Кучинский. Тонкий, психологичный человек, не любит внешних эффектов. Мне с ним работается очень легко. И Тихонову тоже. Подружка считает наш альянс счастливым, но без будущего. По ее мнению, такому режиссеру не доверят другие фильмы. Слишком они будут выделяться среди нашей серятины. И я благодарю Бога, что он соединил меня с этим режиссером, Тихоновым… Там и в эпизодах отлично играют Табаков, Шукшина… И наш быт, наши нравы схвачены точно. Скоро фильм выйдет на экраны. Успеха особого иметь не будет. Но, если верить подружке, фильм рассчитан не на широкий круг зрителей, а на вечность. Художественная копия нашей эпохи, а больше походит не на копию, а на саму жизнь. По этому фильму и через века можно будет судить о ней. Так считает подружка.

– Почему же ты не пригласила меня на просмотр?

– Ты был в отъезде, Алеша, но еще успеешь, увидишь.

– Но как ты попала в такой фильм? Расскажи, мама? Может, мне пригодится…

– Как попала? Был кастинг. Моя кинопроба прошла. Я не ожидала. Ведь начальство считало меня несоветской женщиной, а комиссия меня выбрала – как именно советскую и красивую. Шел 1989 год. Времена менялись. Ну и кое-какие мнения, суждения. В общем-то, я считаю, что мне повезло. Вызывает режиссер. Знакомится. Кучинский, – протягивает он мне руку. Глаза чистые, проникновенные, но в душу не лезут, не копаются в ней, а пытаются выяснить, чем я живу. Актриса ли в душе?

– Любовь Григорьевна Полищук, – отвечаю я, для солидности полностью называю имя и отчество.

– Нет, Ирина, – качает он головой. – Отныне вы в этом фильме Ирина – девушка из Сочи. А это ваш жених и в скором времени муж, Константин Гаврилович, – показывает он на артиста Вячеслава Тихонова.

– Не может быть, – растерянно произношу я. – Штирлиц?

– Не Штирлиц, но чином повыше, – говорит режиссер и заставляет улыбнуться Тихонова.

– Я зампред чего-то, – объявляет Тихонов, – но чего – до сих пор не выяснил.

Познакомились хорошо, по-человечески и снимались легко, без волокиты и споров.

Константин Гаврилович приехал отдыхать в Сочи поздней осенью. Разумеется, в партийный санаторий. Съемки шли на натуре. И отдыхающие натуральные – из глубинки.

«Что за серая публика?» – морщится Константин Гаврилович.

Ему объясняют, что сейчас не сезон, приходится продавать путевки всем, кому придется. В основном представителям производства.

Он заходит в очень модный бар и видит меня. Останавливается рядом и внимательно рассматривает. Я нахально смотрю ему в глаза, догадываясь, что передо мной большой начальник.

– Ухаживать будете? Или хотите сразу переспать? – в лоб говорю я иронично. Трудно далась мне эта фраза. С 10-го дубля.

Он улыбается. Значит, собирается ухаживать. Ведет в валютный ресторан. Туда людей с улицы не пускают, а мне с ним швейцар любезно открывает дверь.

– Константин Гаврилович, а у вас валюта есть?! – удивляюсь я.

Он в ответ опять улыбается и угощает вином неведомой мне прежде вкусноты. Дает понять, что я с ним попала в другой мир. Я об этом мире слышала, но толком не знала. Он, наверное, об этом догадался, и стал знакомить с этим миром. В течение всего фильма я стараюсь вести себя культурно. Я его домой привела, с родными познакомить. А мой зять как увидел его, то сразу ощерился: «Это вы нас загнали в Афганистан и съели нашу колбасу?»

Константин Гаврилович человек деликатный, тактичный, спорить с ним не стал. Мало того, распорядился поставить нам телефон, в очередь на который мы уже стояли десять лет. А вот у типа, стоящего рядом со мной, спросил:

– Муж? Любовник?

– Ни тот, ни другой, – говорю я, – иногда спит со мной.

– Подсыпаю, – ухмыляется тип, – у меня таких…

И что удивляет, мой новый знакомый с ним не ругается, его, такого партийного начальника, не смущает, что я работаю водителем пикапа, завожу в санаторий продукты. Встречает меня. Иногда случайно. Иногда умышленно. Дарит цветы. И вдруг предлагает мне стать его женой.

– Это как? – выпучиваю я глаза. – Какой женой? И где?

– Нормальной. В Москве, – спокойно говорит он.

Через пару дней уезжает. Я о нем стала забывать, и вдруг от него приходит телеграмма: быть в Москве такого-то и во столько-то. Зять меня ругает на чем стоит свет, считает, что он меня обманывает, что такие, как он, дурачат всю страну. А я ему говорю: «Поеду! Лучше с Константином Гавриловичем жить, чем с пьянью и рванью». Приезжаю. Меня иномарка встречает. С водителем. Но ключ от машины водитель передает мне, «мол, шуруй». Я от московского движения едва с ума не сошла, запуталась в указателях и светофорах, расплакалась, а Константин Гаврилович приказывает: «Возьми себя в руки и езжай. Привыкай к новой жизни и побыстрее!»

Я в конце концов освоилась.

И от увиденного чуть глаза на лоб не лезут. От квартиры Константина Гавриловича, похожей на большой и дорогой музей с картинами ценою в дом. От специальных магазинов и ресторанов, где бесплатно кормят его и таких, как он, а теперь и меня, как его жену. Всем кланяюсь и говорю: «Большое спасибо», а надо произносить одно слово – «Благодарю», чтобы чувствовали разницу со мною. Везет по магазинам, где такие вещи висят – обалдеешь. Все напрочь итальянские и французские. Выбирай, что душе угодно. Я девушка скромная и не транжира, но кое-что отобрала. Если дают. И бесплатно.

Оказывается, что у таких начальников, как Константин Гаврилович, есть специальные привилегии на то, что простому народу не полагается. И знают они все друг друга. И на даче живут рядом. Знакомит меня Константин Гаврилович с соседом по даче. Играет его Табаков. Обаятельный, улыбчивый сосед, как сам Табаков. А сосед оказывается одним из руководителей КГБ. Совсем не похож на Дзержинского. Глаза добрые и часто улыбается, приглашает меня на семейный обед. Я даже подумала, что зря в народе считают всех кагэбэшников зверями. Не все злыдни. Есть даже очень приятные и человечные. Предлагает свои услуги. «А мне они зачем?» – думаю я, но вскоре пригодились. Ведь я по сюжету фильма в Москве родилась. В 1952 году отца арестовали и расстреляли, мама в Воркуте, в лагере скончалась. Я в детдоме выросла. На шофера выучилась. Живу, как все люди. Думала, что у меня полно привилегий: и на работу водителем, и на мужиков, что подворачивались, на продолжение потомства, дочку родила, хотя и без мужа…