Марк Розовский - Изобретение театра

Этим героиням и посвящается наш опус. Радует курочкинский эпиграф к нему: «Ни один из сидящих в этом зале не доживет до событий, о которых пойдет речь».

В этом рискованном спектакле – предупреждении (или предположении!) вместе с нашим новым, молодым Автором мы озоруем и хулиганим по самому серьезному поводу, – здесь идет речь ни много ни мало о самоистреблении человечества как о вполне реальной угрозе – в этом смысле будущее начинается сегодня, а раз так, то надо, хотя бы в шутку, ударить в колокол. Все, что здесь выдумано, – не надумано. А все, что здесь «фантазм», – образ правды.

Молодой Максим Курочкин, несомненно культовая фигура «Новой драмы». Он имеет имя и опыт, однако гораздо важнее – он имеет свой мир и говорит на своем языке.

Добро пожаловать на нашу маленькую нестареющую сцену, Максим!.. Успеха тебе и нам!..

Перевод с английского Н. Волжиной

Постановка Марка Розовского

Премьера – декабрь 2001 г.

РОЗОВСКИЙ. Давно-давно мне хотелось поставить эту необыкновенную пьесу, да все никак руки не доходили. И хорошо: нынешняя постановка многозначительно совпадает с переходом в третье тысячелетие, где еще неизвестно, будут ли созданы психологические пьесы такого уровня, какого достиг этот американец по имени Эдвард Олби где-то в шестидесятые годы ушедшего века.

У пьесы иронико-идиотическое название, нам непонятное. Г. Злобин в своей отменно глубокой статье-послесловии к сборнику пьес Олби, изданном у нас в издательстве «Прогресс» в 1976 году, объясняет: «В качестве названия пьесы Олби взял нацарапанную на зеркале надпись, которую он увидел в каком-то баре. Впоследствии он комментировал: „Не боюсь Вирджинии Вулф“ означает, конечно, что нам не страшен серый волк… нам не страшно жить без фальшивых иллюзий».

Таким образом, театр, который сам есть не что иное, как организованная иллюзия, призывает нас к сугубой реальности. А мы, в свою очередь, созидая эту видимость реальности на сцене, пытаемся доказать, что Игра, если, конечно, она талантлива, может подменить Жизнь.

Но именно этим занимаются сами герои пьесы Олби, потерявшие гармонию с самим собой и друг с другом в бесовстве вражды и остервенелой житейской нетерпимости.

Марта и Джордж выдумали себе сына и живут, играя с ним долгие годы, как с живым. Бездетная пара – в канун разрыва, на пике своего семейного конфликта. Дальше ТАК продолжаться не может!..

Опустошенные во взаимной битве не на жизнь, а на смерть, муж и жена делаются похожи на двух профессиональных боксеров, которые, обессилев совершенно в девятом раунде, повисают друг на друге, а в десятом снова и снова бодро и агрессивно атакуют с невесть откуда взявшимися азартом и силой! – будто и не было этого «повисания», этого псевдоотдохновения – борьба продолжается, черт возьми, и нет ей конца и края!

И все же «хеппи-энд» наступает, но не в виде вульгарного американского штампа, а как всепобеждающий знак драматургии жизни: пьеса о жутком разрыве превращается на наших глазах в мощнейшую пьесу о прекрасной любви.

У Б. Пастернака есть цикл стихов «Разрыв» и там вопиет такая звукоречь:

Это очень точно – когда ангелы лгут, происходит разрушение. Перед нами две супружеские пары и обе непрочны и порочны, хотя одна – молодая – на вид здоровая семья, а другая – постарше – болезненно и бестолково занимается самораспадом. Бесплодие – их общая беда, но куда страшней диагноз этим несчастным людям: их сердца действительно в экземе!..

Олби ведет своих героев через круги семейного ада, который они сами себе устроили, – схватка мужского и женского полов носит вроде бы частный характер, но наш чувствительный к чужим судьбам зритель, надеюсь, увидит в этой пьесе не только картинку домашней американской жизни, но и себя – что-то такое, что единит нас всех при всей разнице наших географий, менталитетов и социумов.

Ведь в России люди тоже частенько разводятся и мучаются в одиночестве и взаимном отчуждении!.. Признаемся, мы тоже «боимся Вирджинии Вулф», когда оказываемся без любви да в пустоте.

Раньше считалось, что Олби «разоблачает» мелкобуржуазную сущность «американского образа жизни» – тем эта пьеса якобы нам и близка. Это чушь.

Пьеса близка нам прежде всего своей человечностью, в воспроизведении которой всегда был признанным мастаком русский психологический театр и его Величество Актер.

В нынешние времена, согласитесь, такой театр утверждает себя на подмостках все реже и реже. Больно сознавать, что так называемая школа переживания, школа реалистической, тонкой в своих переливах и таинственных изъявлениях игры делается якобы никому не нужной. За это заблуждение мы расплачиваемся кризисом в актерском цехе, где новые именитые посредственности демонстрируют неумение играть сердечно, с полной самоотдачей своей психофизики и своего интеллекта – чего нет, того нет!..

В этой ситуации театр «У Никитских ворот» берет в свой репертуар пьесу Олби, чтобы в очередной раз сделать попытку глубинного распознания человека, непознанных и до конца непознаваемых тайн его внутренней жизни. Мы верим, что душевность, сопрягаемая с духовностью, – это то, что мы обязаны сберечь и сохранить в переходе к жизни в двадцать первом веке. Наши актеры заслужили честь играть в таком спектакле, им уже по плечу драматургия высшего мирового класса!..

Что касается меня лично, то я помню, как Эдвард Олби, будучи в Москве, кажется, в 77-м году, пришел вместе с Васей Аксеновым на «Историю лошади» в постановке БДТ и выразил свой восторг увиденным.

Мне бы очень хотелось, чтобы постановка «Не боюсь Вирджинии Вулф» на сцене театра «У Никитских ворот» ему тоже понравилась…

Пьеса-фантазия Марка Розовского По мотивам одноименного рассказа А. П. Чехова

Режиссер-постановщик – народный артист России Марк Розовский

Сценография и костюмы – заслуженный деятель искусств России, лауреат Государственной премии России Татьяна Сельвинская

Сценическая редакция и постановка – народный артист Латвии Аркадий КАЦ

Сценография и костюмы – заслуженный деятель искусств России, лауреат Государственной премии России Татьяна Сельвинская

Премьера – апрель 2004 г.

Марк Розовский. Предисловие к пьесе «Пари» (после третьего звонка).

Уважаемые дамы и господа! Уважаемая публика!