Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

— Как возле тригопункта? — спросил Зотин.

— Возле тригопункта? — повторил Кузнецов. — В некотором роде... Только не придется дрожать от страха, ожидая погони.

Зотин решительно опустил руку.

— И что вам дался тригопункт? — раздраженно воскликнул Кузнецов. — Вы командир или... сентиментальная девица? Фашисты давят раненых из киевских госпиталей гусеницами, а в Сенче?.. А? Без всякого разбора расстреливают политработников, евреев... Нужно уничтожать захватчиков, как чумных...

— Да... — начал Зотин, но Кузнецов прервал его.

— А вы ноете... боится, видите ли, трупов...

Слова Кузнецова вернули мои мысли к тригопункту. Это в порядке вещей. С некоторыми доводами Кузнецова нельзя не согласиться, но слишком уж примитивно... Подвернулся случай... Постреляли, Варавин или Рева услышали бы. Видно, пройдоха этот Кузнецов.

Зотин начал возражать, но Кузнецов оборвал его снова.

— Как понять вашу точку зрения? Вы либо нытик, либо... трус. Я ненавижу фашистов... все должны ненавидеть...

— Фразы... — ответил Зотин. — Немцы поступают по-скотски... нет, хуже... Но подражать в данном случае... значит, множить зло. Мы должны показать превосходство... а вы? Э-э-х, вы... ученый... в Сибири даже медведя убить спящего считалось предосудительным. ...зверь, но прежде, чем стрелять, его будили. Тот, кто не соблюдает обычаи, навсегда теряет уважение. Закон морали, так сказать. «Иду на вы!..» — вот девиз русского воинства, выражение нашего национального духа, истоки, питающие ... нашу военную идеологию... понятия долга, чести, дисциплины и этики... Вы скажете, в галерее портретов древних князей и героев есть образ Ивана Сусанина. Да... но он не был солдатом, он вышел из недр народа, доведенного захватчиками до исступлепия... В подвиге Сусанина воплощена несломленная душа народа, продолжавшего сопротивление. Впрочем, то другая эпоха... другой цвет времени. Хотя в общем наши идеалы и не претерпели существенных изменений... Да, стрелять приходится даже в таких случаях, как на дороге... Но промышлять постоянно этим... нет... увольте, это не по мне... Я предпочитаю лицом к лицу!

Все уже насытились. Пора прекратить спор. Но Меликов поднял руку.

— Я согласен с вами, Зотин... идти к своим, на восток. А вам, товарищ младший лейтенант, — сказал он Кузнецову, — вы забыли, напомню, чему вас учили... вы не рядовой военнослужащий. Вы обязаны управлять в бою двумя, тремя десятками людей. Нас ждут, вас тоже... там, на передовой. Вы хотите жить в лесу и по собственному усмотрению нажимать на спуск... Я не пойду с вами, даже если останусь один.

Кузнецов не сдавался.

— ...без местных жителей, разумеется, не обойтись... Установим связь, обдумаем... можно организовать борьбу и здесь. Сам знаю, что партизанить... не командирское дело, — примирительно продолжал он. — Но что поделаешь?.. Здесь много таких, как мы. Каждый готов сражаться... Нужно учитывать ситуацию, дорогие товарищи. Не лезть в петлю... кому это на руку? Фрицы изловят на переправе, вот и кончится ваша карьера, вернее, жизнь.

В аргументах Кузнецова много уязвимых мест, и построены они на хитрости — прятаться, укрываться. Не приемлема. Что заставляло Кузнецова отстаивать сомнительную точку зрения? Кто он?

Крупное, полное лицо, короткий нос, подвижные водянистые глаза... Сотрудник какого-то вуза, не кадровый военнослужащий. Призван во время финской войны.

Заговорил Зотин.

— Даже воинская часть со своей дисциплиной и четкой организацией, обеспеченная всеми необходимыми средствами борьбы, вынуждена отходить. Что могут сделать в тылу врага люди, словом... мы, разрозненные мелкие группы, с карабинами и гранатами, без огневой поддержки, которой обеспечены подразделения на фронте? Партизанская тактика во все времена... нападение на спящего, отставшего, словом, ослабленного противника. Кто должен сражаться с ним там, где он силен? Выжидать на лесных полустанках, когда железная дорога привезет врага, чтобы помочь, так сказать, вам стрельнуть для очистки совести... в то время, когда наши товарищи на фронте истекают кровью? Нет, младший лейтенант Кузнецов, ваши шутки неуместны... Мы знаем направление на восток. Мы командиры... Выжидание... одна из форм уклонения от службы. Разве вам нужно объяснять, во имя чего сражаемся? Наши поступки так же чисты, как помыслы... Меня не привлекает лесная жизнь. Занятия вольного стрелка и партизана, как и все, что подразумеваете вы под этим, не согласуется с моими убеждениями. Воин не имеет права в одностороннем порядке под давлением временных обстоятельств бросать свои обязанности. Тот, кто утверждает обратное, ставит себя в зависимость от действий противника, подчиняется ему. Мы отвергаем волю врага... и не признаем за ним право управлять нашим поведением, принуждать солдата сойти с того пути, который продиктован долгом перед Родиной...

Три против двух. Нужно прекратить всякие споры. Если немцы еще не начали прочесывать местность в этих районах, то скоро начнут. В путь! Но прежде учредить старшего.

— Казачий круг?.. Выборы атамана, — Кузнецов начал толковать о равноправии. Андреев и Зотин держались одного мнения.

— В нашем полку лейтенант был старшим на батарее. Вы... танкисты и пехотинцы... не знаете... это далеко не последняя должность ... предлагаю избрать, — говорил Андреев.

— В Уставе внутренней службы сказано, что если среди военнослужащих есть лица, занимающие равные должности, начальником становится старший в звании. Лейтенант — старший по должности и званию. Я стану комиссаром, — сказал Зотин.

Мой командирский опыт имел немало пробелов. Но кое-что я уже знаю. Одна из военных истин гласит: чем опаснее ситуация, тем тверже должна соблюдаться дисциплина. Так учил опыт 92-го отдельного артиллерийского дивизиона. Благодаря порядку, который поддерживался железной рукой майора Фарафонова по пути на Ковель, дивизион избежал разгрома, подразделения не теряли боеспособности и участвовали в боях до последних дней его существования.

Мое положение хуже! Пять командиров. Вокруг противник. Он занял населенные пункты, дороги, удерживает переправы и берега реки. Цель далеко. Достанет ли всем нам сил, выдержки? Необходимо беспрекословное повиновение четырех требованиям одного — старшего. Способны сидящие передо мной люди на это?

Кузнецов, похоже, не мог заниматься ничем иным, кроме своего вьюка. Даже шел с трудом. А возле «опеля»? Сколько времени потеряли попусту? Да что — время! Вся компания едва не сделала ошибку, которая наверняка стоила бы ей жизни. И сейчас нет единого мнения. А ведь это только начало. Сумею ли я вести их неведомыми путями в тылу противника? И кто они, люди, которых случай навязал мне в товарищи?