Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

Ценность этой неожиданной находки объяснялась тем, что обе кляченки не кованные, плохо кормленные, совершенно выбились из сил и не могли двигаться дальше. Корову пришлось бросить еще в светлое время.

По очереди мы крутили без передышки заводную ручку. Двигатель долгое время не подавал признаков жизни, потом столько же — чихал и наконец завелся. 76-мм пушку — на деревянных колесах — зацепили за крюк, 45-мм была погружена в кузов. Одна из станин, которую не удалось вернуть в походное положение, выступала за бортом.

Лейтенант Прокофьев занял место в кабине. Лейтенант Темпов, я, старшие сержанты Попов И. С. и Цымбал И. И., сержанты Сергеев и Борисенко, рядовой Костыренко И. Н. разместились в кузове.

Назову еще одну деталь. За день до этого в состав группы был включен еще один человек — житель д. Выгорное, пятнадцати-шестнадцати лет, пожелавший уйти с нашими войсками. Несколько раз он отправлялся за продовольствием и выполнял некоторые другие важные задачи. Лейтенант Прокофьев решил, правда, не без колебаний, удовлетворить просьбу молодого человека, по-мальчишески смелого, но не очень крепкого физически. Он также находился в кузове. За рулем — шофер, рядовой Ефремов.

Только после того, когда ГАЗ-2А тронулся с места, я подумал о положении. Немецкие тылы. Где же рубеж, которого достиг противник за истекшие дни? На дорожных перекрестках появились указатели — прежде их не было — со стрелками и наименованием частей. В направлении Тима двигались подразделения частей 9-й ТД. Немцы, спасаясь от стужи, располагались в деревнях. Движение на дорогах, однако, прекращалось еще до наступления темноты. Редкие одиночные машины издали обнаруживали себя светом фар и не представляли для нас опасности.

Перегруженная полуторка поминутно буксовала, мы ее подталкивали, 76-мм орудие болталось без передка, 45-мм орудие ерзало на ухабах, над оборванным бортом свисал сошник. Пройдет ли этот поезд расстояние, отделявшее нас от Верхосемья? Делегат связи сообщил, будто бы в этой деревне боевое охранение 1036-го СП.

Лейтенант Прокофьев, имея карту, направлял автомобиль в сторону д. Выгорное, намереваясь, как полагали мы в кузове, сделать поворот, не доезжая до деревни. Лежавшая южнее полевая дорога вела на Верхосемье. Но он не повернул. Почему?

Сколько я не спрашивал потом, вспоминая всякий раз Тим и нашу экспедицию, Прокофьев отмалчивался, пожимал плечами. Полуторка катилась с бугра вниз по наезженной колее. Темно. В снегу что-то выделялось, маячит на белом фоне вроде брошенная машина, и вдруг трассирующая очередь, взвилась ракета.

Лейтенант Прокофьев крикнул шоферу — я слышал — «поворот!». Полуторка перескочила кювет. По борту щелкали, рассыпая трассы, пули. Очередью были ранены рядовой Костыренко и житель с. Выгорное.

Этим происшествием закончилась наша экспедиция. В Бобровы Дворы было доставлено три орудия разных калибров, один автомобиль, две катушки немецкого цветного кабеля, труба 122-мм миномета. Приказание начальника артиллерии выполнено.

* * *

Зачем автор упоминает эти эпизоды? С самого начала войны в частях противотанковой артиллерии РГК начали складываться особые отношения к уставным обязанностям со стороны должностных лиц. При занятии открытых огневых позиций командир батареи находился с первым орудием, при оставлении — с последним. На прямой наводке после первых выстрелов его место — во взводе, либо у орудия, которое стреляет хуже других. Принцип личной ответственности командира за применение оружия вверенными ему людьми распространялся на все категории должностных лиц противотанковой артиллерии РГК.

На первых порах службы в 595-м ИПТАП РГК, если я попадал в положение старшего, не задумываясь, принимал на себя обязанности командира взвода, батареи либо орудия. И только позже, после того, когда стал командиром батареи, понял: не следует подменять командира, нельзя. В лице старшего, представляющего на огневой позиции высшую служебную инстанцию, орудийные номера видели проявление воли со стороны командования. Своим присутствием он — старший — утверждал незыблемость требований воинской присяги и собственную готовность разделять участь орудийных номеров.

Каково состояние духа в эти минуты? Отвечу. Довольно часто меня преследовало ощущение, будто невидимый кто-то неотступно следит за ходом моих мыслей. Знакомый, близкий? Не скажу, вряд ли. А вот пехота, «нарезающая» скопом вниз по склону, не помнит более присяги. Неужели возможно унизиться до такой степени, потерять всякий стыд? Нет, лучше встретить смерть в окопе, чем раненому под ногами обезумевшей толпы. Я не верю, мои орудийные номера никогда не уподобятся этим жалким, ничтожным трусам.

Не однажды я был свидетелем подобных сцен. Неутихающий грохот разрывов. Дрожит земля, повсюду дым, пламя, завывают сирены пикирующих бомбардировщиков. В поле зрения танки, они ползут в обход огневых позиций, дальше и дальше.

Оборона разваливается на глазах. Связь не действует, все возможности управления исчерпаны. Благонамеренные, солидные люди преображаются, бегут в безотчетном страхе и не понимают ни требований, ни увещеваний, ни угроз.

А в пределах досягаемости столько целей! Снять маскировку, по местам... Огонь! Посланный в танк снаряд достиг цели. Случалось, проходил мимо либо ложился в цепи наступающей пехоты. «Огонь!» «Огонь!» ИПТАПовские орудия недолго остаются незамеченными. Противник обнаружил позицию, над головой летят одна за другой болванки, рвутся все ближе мины. Орудийные номера смущены.

Сниматься? Нет, всякий осудит, если я буду тащить мои орудия вместе с бегущей пехотой... «Огонь!»... еще минуту... еще... не упустить бы возможность к снятию... но еще успею... тягачи проскочат из укрытия... пятьсот, семьсот метров... «Огонь!»

Обстрел позиций усиливался. Раненые... погибшие. Нужно уходить. Но что подумают орудийные номера? Люди... им... известно куда нацелено движение танков и автоматчиков, где сбросят бомбы «юнкерсы», они знают намерения противника и свое положение. Обостренное чутье раскрывает им тайные помыслы командира, они чувствуют пульс боя и умеют сопоставить то, что говорилось вчера, позавчера, сегодня и безошибочно отличают осмотрительность командира от малодушия. Способен ли он сейчас в неразберихе, царящей вокруг, сохранить верность своей натуре?

Пехота рассеялась позади мелкими группами... Но может быть не все обезумели, зашевелится совесть, и пехотинцы, привлеченные орудийными выстрелами, остановятся. Нет, они бегут, оставляя позади погибших и раненых. Куда?

Местность открыта. Дым минометных разрывов стелется серыми пятнами. Танки уже перехватили бегущих и гонят обратно. У орудий люди оглядываются, страх одолевает их, замедляется темп огня. Командиры орудий приходят на подмогу то одному, то другому. Пора уходить. «Отбой!». Я никогда не сомневался... если орудийные расчеты столько времени держались... уйти... дело рискованное, но главный труд уже свершен.