Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

В группе — одиннадцать человек, в основном лейтенанты. Два старших, один военврач. Делились друг с другом рассказами о своих злоключениях. За рекой послышались странные звуки. В воздухе что-то протяжно взвыло, и за хатами поднялось облако белого дыма.

— Не знаю, что это за штука, — отозвался капитан-артиллерист, старший из командиров, на вопросы окружающих, — постреливают изредка... и не поймешь... по-моему, миномет, но определенно не орудие.

...В конце мая 1942 года 595-й ОИПТАП РВК, в котором я продолжал службу, был снят с ОП в районе Вышне-Долгое и переброшен в район Обояни, восточнее Курска, где происходило сосредоточение наших войск для наступления. Там я снова услышал странные выстрелы. Их издавали немецкие реактивные минометы, впоследствии окрещенные «ванюшами» и «ишаками».

Многозарядные реактивные минометы состояли на вооружении у немцев, в отличие от наших «катюш», они предназначались исключительно для стрельбы химическими боеприпасами. Осколочных мин вплоть до середины 1942-го года они не имели. Стреляли дымовыми минами.

* * *

— Снова икнул ишак, — сказал старший лейтенант.

Звуки, которыми сопровождался выстрел, действительно чем-то напоминают икоту животного. Захлопали разрывы. Тяжелый, едкий дым медленно стлался по земле густым слоем. Вой подлетавших мин пугал людей. Так я впервые наблюдал стрельбу этого, в общем малоэффективного в те дня оружия.

Мы продолжали путь. В воздухе загудели моторы. Приближались «юнкерсы».

Люди стали рассеиваться в поисках укрытий. На дороге осталось лишь с десяток повозок. «Юнкерсы» начали пикировать.

Я укрылся в старой воронке. Васильев рядом. Мы меньше всего хотели потерять друг друга. Самолеты обстреливали обочины, поле. Один из командиров получил несколько пулевых ранений. С ним остались и все остальные.

Справа, на западном берегу реки Удай, тянулось болото, заросли. Слева — крутые, поросшие лесом, бугры.

Количество людей на дороге уменьшалось. Стало заметно присутствие женщин-военнослужащих.

16 часов. На подходе к Городищу начался очередной налет. Васильев укрылся за столбом шлагбаума.

— Теперь можно не сомневаться, штаб здесь, — произнес он, — уже третья бомбежка.

Городище — небольшое село, раскинулось по лугу. Две-три улицы. Слева — лес, возвышалась конусообразная высота с крутыми склонами. Местное название «Белая». Село пересекала дорога. Дома большей частью разрушены.

Пронзительно выли сирены. «Юнкерсы» пикировали, сбрасывали бомбы, строчили из пулеметов. Бомбежка продолжается более четверти часа.

— Сколько это будет тянуться? — спросил Васильев. — Пойдем вдоль кювета... и хаты недалеко.

Стоят ли ждать, когда разорвется последняя бомба, рядом штаб фронта, ему наверняка известно, где наш полк.

— Я уверен, здесь найдем наших людей, — Васильев залег, — дальше Городища они не ушли.

В кювете, наполовину залитом водой, укрылись женщины — сестры, врачи с зелеными петлицами медицинской службы. На противоположной стороне дороги — хаты. Во дворе счетверенные пулеметы на автомобилях.

— Зенитчики... почему не стреляете? — спросил Васильев. Лейтенант с папиросой в зубах водил пулеметными стволами вслед за самолетом.

— Идите ближе... кто вы? — потребовал лейтенант. — Приказано проверять... документы!

— Я ищу своих людей... огневые взводы шестой батареи двести тридцать первого КАП, — Васильев передал зенитчику удостоверение личности.

— Во время бомбежки все спешат укрыться и не думают о поисках... вы бродите... подозрительно. Сегодня поймали диверсантов, — зенитчик разглядывал документы. — Здесь много всяких частей, возможно, есть и ваши.

Васильев делился своими надеждами.

— ...Не знаю, — продолжал лейтенант, — движение прекратилось... немцы разбомбили мост, и все прибывающие скапливаются... в селе...

— Здесь штаб фронта?

— Вам это зачем? — насторожился зенитчик.

— Так... Слышал на сборном пункте в селе Постав-Мука... на дороге все толкуют об этом.

— Да... — подтвердил зенитчик. — Мы несем охрану Военного совета... Людей собралось много, а вот оружия нет, кроме наших пулеметов, да того, что в кобурах.

Зенитчик сказал, что на противоположном берегу реки Многи в лесу — автоматчики, позиции минометов. Они произвели по деревне с десяток выстрелов.

— ...в Городище штаб фронта? — говорил Васильев. — Что будет дальше?

— ...штаб фронта, штабы армий... тысячи человек, командиры, начальники. Сидеть под прицелом минометов, сложа руки, никто не станет, — лейтенант разговорился. — Все направляются на сборный пункт, в другом конце села. Идите в вы.

Во дворе сборного пункта находилось человек 15–20 командиров. Старший, подполковник-артиллерист, к которому я обратился, никаких сведений о 231-м КАП не имел. Поиски продолжались.

Во всяком месте, пригодном сколько-нибудь для укрытий, сидели и лежали люди — командный и начальствующий состав разных рангов, всех родов войск. Особенно много скопилось людей за огородами, где находились длинные и глубокие рвы, обвалованные насыпью. Бугрилась земля, поросшая густым бурьяном.

В двух-трех сотнях шагов лежал низкий заболоченный луг. Дальше — речка Многа. На другом берегу, в том месте, где течение делает поворот — роща, она тянется на север и на восток к подножию холма.

— За речкой кто... немцы? — спросил Васильев у рядовых, которые укрывались в бурьяне.

— Да, — утвердительно ответил один. Другой добавил: — Но, товарищ лейтенант, они какие-то... дурные... выйдет, поглядит в бинокль и скроется в деревьях... утром кинул с десяток мин... Глядите, вот воронки...

Мы прошли Городище из конца в конец, расспрашивали, прислушивались к разговорам. Снова вернулись ко рвам. Обращала на себя внимание разница в настроениях. Здесь преобладающее число людей держится бодро и на происходящее смотрит с каким-то снисхождением.

Далеко не все хладнокровно переживали неудачу, которая постигла наши войска и каждого из нас в отдельности! С утратой чувства локтя слабые теряли вид, с нескрываемым ужасом ожидали неминуемой гибели.

Но в общем моральное состояние людей характеризовалось духом дисциплины. Командиры и начальники продолжали нести службу, сохраняя присущую воину твердость духа и готовность к действию. Не претерпели существенных изменений нормы во взаимоотношениях.

В Городище — небольшой деревушке в двадцати километрах восточнее полтавского городка Пирятина — сосредоточилась масса людей. Десятки тысяч. Я не верю, чтобы не нашлись участники либо свидетели описываемых сцен.

Как и подавляющее большинство окружающих, мы выглядели не безукоризненно. Одежда в пыли, обувь истрепалась. И я, и Васильев избегали старших и обращались к младшим и равным по званию.