Федор Раззаков - Нежность

В. Познер: «Тот факт, что мы оба были в довольно тяжелом моральном состоянии, сблизил нас… Полгода просто общались, потом стали иногда видеться вне работы. Я, конечно, ни разу к ней домой не зашел. А сам в это время жил непонятно как: расставшись с женой, мне и в голову не пришло претендовать на площадь. Сначала пожил у родителей, потом снимал угол, в общем, довольно не здорово все было… Ну и в канун 68-го просто сказал: «А может, поедем встречать Новый год в другой город? Скажем, в Таллин?» – «Поедем», – ответила Катя…»

Вспоминает Е. Орлова: «Мы много путешествовали, но Владимир Владимирович был тогда невыездным. За границу мы поехать не могли, а, скажем, Эстонию, Латвию, Литву, Грузию очень любили. И каждый раз в гостиницах у нас возникали неприятности, потому что мы жили в одном номере, а снимали два. Нас это раздражало, и в конце концов мы решили расписаться. Но пышной свадьбы не было… (После ЗАГСа молодожены отправились в ресторан в сопровождении родителей с обеих сторон и хозяйки, у которой снимали комнату. – Ф.Р. )

Володя отдавал почти всю зарплату бывшей жене, чтобы девочку было на что воспитывать (у Познера от первого брака росла дочь Катя. – Ф.Р. ). Я воспитывала своего сына, было очень тяжело, родители мне не помогали, как бы наказывая за то, что ушла от мужа. По существу, мы начинали жизнь с нуля: снимали комнату и собирали денежки, чтобы купить потом нашу первую однокомнатную кооперативную квартиру (восемь лет на это потребовалось). Помню, как гуляли с Владимиром Владимировичем в одну из первых встреч. Мы шли в сторону Нового Арбата, и мне безумно хотелось есть, но я понимала, что у него в кармане нет ни копейки. И я даже не могла сказать: «Давай зайдем в какое-нибудь кафе». Или: «Пойдем посидим в ресторане». Помню страшное чувство голода и понимание того, что не имею права сказать ему об этом. Потому что знала, в какое положение его поставлю…»

Безденежье Познера длилось до начала 70-х. Потом он сменил место работы и стал комментатором Главной редакции радиовещания на США и Англию Гостелерадио СССР. Платили там больше, чем в журнале. С июля 1986 года Познер стал работать на телевидении. А еще через год он вместе с женой уехал работать в США: вел там ток-шоу вместе с популярным телеведущим Филом Донахью. В 1995 году Познер вернулся на родину, на родное ТВ. С тех пор так там и работает. Что касается его супруги, то Екатерина Орлова является директором Школы телевизионного мастерства. Супруги живут в пятикомнатной квартире в старинном доме в центре Москвы. Кроме того, у них есть дача – кирпично-деревянный домик по Можайскому направлению.

Дочь Познера Катя (1961 года рождения) живет сейчас в Берлине, в семье мужа. Она композитор и пианист. У нее растут двое детей: Маша (1984) и Коля (1995). Брат В. Познера Павел – ученый, доктор наук, занимается историей средневекового Вьетнама, защитил диссертацию в Сорбонне. Однако сегодня на одну ученую степень не проживешь, поэтому Павел организовал совместное предприятие с французской фирмой и возглавил его.

Сын Е. Орловой, Петр Орлов (1961), работает собкором НТВ в США.

Из интервью Е. Орловой о В. Познере: «Когда мы с Володей поженились, то договорились: мы два свободных человека и будем возвращаться в наш дом до тех пор, пока будет хотеть вернуться. То есть если он увлечется кем-то настолько серьезно, что захочет уйти, я не буду устраивать скандалов. Мне никогда не нравились семьи, в которых люди живут просто из чувства долга – это губительно и для них, и для их детей особенно. То были полушутливые разговоры, но при всех наших «колебаниях» – а были встречи и у меня с мужчинами, и у Владимира Владимировича с женщинами – оказалось, что в этом доме нам с ним лучше всего…

После ссор у нас бывают приятные примирения… Раньше я была больше склонна к компромиссам, уступала, а сейчас чаще хочется доказать свою правоту. Владимир Владимирович – очень категоричный человек. Увлекается страшно, но при этом ничего вокруг не видит. А я как женщина всегда что-то предчувствую, и мне, конечно, хочется уберечь его от неверного шага. И вот мы ссоримся, потом миримся, но все как-то симпатично, мило, с цветами, с хорошими, ласковыми словами… Иногда миримся письменно. Я очень горячий человек: когда спорим, говорю громко. Его это подавляет, ему трудно отвечать, он теряется от потока моих слов, от такого женского агрессивного напора. А когда успокаивается, ему легче и проще изложить свои чувства на бумаге. Однажды было такое: мы должны были принять очень важное решение, диалог не получился, и я тоже написала ему письмо на 24 страницах. Так мы часто общаемся: чтобы не ранить, а спокойно все высказать. Все-таки когда слова кладешь на бумагу, то вынужден над ними думать больше, чем когда ты их выкрикиваешь. Так что эпистолярный жанр в нашей семье популярен…

Времени на быт у него не хватает, поэтому я, насколько могу, стараюсь все делать сама. Он бурчит, когда нужно поехать на рынок или в магазин, но едет. Готовлю я, но когда собираются друзья, Познер любит готовить сам. И очень хорошо готовит, знает замечательные французские рецепты… И вообще он может делать по дому все – гладить только не любит. Но я стараюсь не загружать его этой ерундой, он все-таки должен заниматься своим делом…»

В начале нового тысячелетия брак Познера и Орловой распался. С тех пор рядом с телеведущим можно увидеть более молодую спутницу – концертного продюсера и промоутера, что вполне типично для сегодняшней российской элиты – большинство ее представителей пожилого возраста предпочитают доживать свои дни в окружении более юных особ. Познер со своей пассией живут в элитном поселке «Московский писатель» под Внуковом (Познер и там в начальниках: он председатель дачного товарищества), причем их соседкой является… бывшая жена телеведущего Екатерина Орлова.

Вместе с братом Павлом Познер участвует и в ресторанном бизнесе: они открыли в Москве ресторан «Жеральдин», названный так в честь их матери.

Рассказывает сама Полищук: «В детстве я была жутко уродливой девочкой: косоглазая, с кривыми ногами, худющая, вроде тех синих цыплят, которых у нас продают. Из-за этого все мои надежды на чью-то любовь рушились. Спасибо родителям, которые, видя мою закомплексованность и необщительность, постоянно внушали мне, что я самая милая и необыкновенная…»

К семнадцати годам из «гадкого утенка» Люба превратилась в «прекрасного лебедя»: стала одной из самых красивых девочек в школе, и многочисленные поклонники уже не давали ей прохода. Но она влюбилась в парня, который был на несколько лет старше. Актриса вспоминает: «Леша уже заканчивал институт, а я еще училась в одиннадцатом классе. Он пришел на мой выпускной вечер, и там мы впервые поцеловались. И длился наш поцелуй – ни много ни мало – пять часов. Происходило это все в сарае рядом с бараком, где я тогда жила. И на стене сарая было написано: «ПИДАРАСЫ». Я и тогда не понимала, и до сих пор не понимаю, кто это такие. Я знаю, что есть педерасты, то есть гомосексуалисты. Но «пидарасы»? В общем, на следующее утро получила я от матери хороший нагоняй – мне-то радость, а она всю ночь глаз не сомкнула. Но наша с Лешей любовь стала постепенно куда-то исчезать, появилась со временем какая-то натянутость, неловкость. И больше уже мы никогда не целовались, хотя я его очень-очень любила. И даже своего первого сына назвала Алексеем – может, в честь той, самой первой, любви и того, самого первого и самого долгого, поцелуя».