Сказки темного леса

— Не хочешь размяться, сосед?

— Почему бы нет? — спокойно кивнул Кримсон, а затем взял похожий кол и вышел на середину поляны. — Держись, сосед!

Волшебная это вещь — этанол. Время под ним замедляется, превращаясь в тугую паутину размазанных, тягучих минут. В этом киселе вязнут тяжелые колья — размеренно взлетают и опускаются, встречаясь в воздухе с глухим стуком, болезненно отдающимся в руках. Иногда чары спадают, и тогда становится понятна настоящая скорость ударов: темный росчерк посреди чуть более светлого неба. Стоит на секунду отвлечься, пропустить хоть одно хлесткое касание — и по телу липкой, сковывающей движения волной начинает распространяться слабость и предательское оцепенение.

— И-эх! — Колья сшибались в воздухе с оглушительным треском, натыкались друг на друга, разыскивая единственную лазейку. — Эх, сука! И-эх!

За минуту такого боя можно изуродовать друг друга до неузнаваемости — в кровь разбить голову, излохматить дрекольем руки и ноги. И только очень пьяный человек, который искренне дружит с водкой, способен заниматься этим ради собственного удовольствия. Этанол дает человеку власть над страхом и болью — так, что они вынуждены прятаться в самом дальнем уголке тела, словно испуганные шавки у себя в конуре.

— Эй, люди! — неожиданно донеслось до нас. — Вы что это делаете?

Мы опустили колья и развернулись на голос. Какой-то незнакомый парень стоял на краю поляны и таращился на нас во все глаза.

— Эй! — решительно заявил он. — Здесь игра! Так что завязывайте драться и помиритесь между собой!

Мы с Кримсоном переглянулись. Взмыленные, в кровоподтеках и синяках, перепачканные землею и кровью, мы являли собой то еще зрелище. Боевой раж начал отпускать, я еле стоял на ногах, но все же нашел в себе силы заявить о своей позиции.

— Чего это нам мириться, — спросил я, — когда мы и не ссорились? А, сосед?

— Точно! — поддержал меня Кримсон, а затем повернулся к незнакомцу и веско произнес:

— Шел бы ты отсюда на хуй, не видишь — мы заняты!

В августе Крейзи решил устроить собственную ролевую игру — в сорока километрах от станции Грузино. Мы приехали туда вместе с парнями из Арнорской Дружины и встали лагерем у озера, на пригорке. Узкая полоска пляжа вплотную прилегает здесь к “окультуренной” лесополосе, изрезанной дорожками и заваленной разным мусором, отходами и хламом. Дикой природы здесь практически нет, потому что по соседству расположено огромное садоводство. Мы выпили водки и принялись дожидаться остальных. В их числе оказался и сам Крейзи — он гостил в это время в близлежащем дачном поселке у своей девушки, которую звали Иришка. Крейзи познакомился с ней сравнительно недавно, прогуливаясь без определенных целей по Невскому андеграунду, сиречь по “Теплой трубе” [23]. Двигаясь через подземный переход, Крейзи заметил юную незнакомку, в точности отвечающую его собственным идеалам красоты — высокую и стройную, с длинными светлыми волосами. По словам Крейзи, она производила впечатление едва распустившегося цветка — совершенно беззащитного и от этого только еще более очаровательного. Понятно, что Крейзи не стал терять времени даром, и вскорости к нашей компании добавился еще один человек.

Самым первым у нас на стоянке появился брат Гоблин. Его на руках притащила Вельда, с которой он в ту пору сожительствовал — причем волочь Гоблина ей помогала сестра. Гоблин был пьян в говно. Вельда сообщила нам, что они добирались от станции в кузове грузового автомобиля, а когда пришло время вылезать, неожиданно встретили на шоссе еще одних “приглашенных”. Это были наши новые знакомые по игровой тусовке — Морадан и Ааз, а с ними костяк их будущей сборной (которая со следующего года станет известна как “Хирд”).

Крейзино приглашение на игру Морадан принял далеко не сразу. Поначалу он долго выспрашивал: в каком формате будет проводиться мероприятие? Будут ли на нем те, кто собирается употреблять наркотики или пить? И много ли таких будет? Такие вопросы Морадан задавал неспроста.

В те годы Морадан и его сотоварищи жестко держались политики “двойного не” — то есть не пили и не употребляли. Соответственно и общаться они старались с непьющими и не употребляющими людьми — а таких в тусовке было не так уж и много. Пока все бухали, дули коноплю и жрали транквилизаторы, Морадан и его товарищи устраивали маневры и тренировки. Так и в этот раз — они совсем уже было собрались маневрировать, но вид Гоблина быстро их “отрезвил”. Морадан заметил Гоблина, когда тот висел перегнувшись через борт грузовика и блевал. Завидев Ааза, стоящего неподалеку, Гоблин принялся булькать и сипеть, иногда выкликая блеющим голосом:

— Аазь, у тебя маззь еззь?

Затем он опять блевал, а когда немного успокаивался, снова принимался блеять:

— Аазь, у тебя еззь маззь?

Увидав такое дело, Морадан спросил у сопровождающей Гоблина Вельды:

— Как ты думаешь, там все такие? Вельда, к тому моменту уже сама пьяная “в три пизды”, на вопрос Морадана ответила так:

— Конечно же, нет! Гоблин только что приехал, даже из машины еще не выходил! Так что не надо его сравнивать, он пока еще трезвый! Иди к озеру, если хочешь увидеть настоящий пиздец!

Услыхав про такое, Морадан плюнул в сердцах, развернулся на месте и уехал маневрировать куда-то в другое место — а куда именно, про то мне неведомо. Ну да и (честно будет об этом сказать) не сильно-то мы о нем горевали.

Пока все слушали эту историю, выяснилось, что мы в лесу не одни. Как только стемнело по-настоящему, ветер донес с побережья песни и брань, а через несколько минут распелись так, что стало можно различить слова:

Манера исполнения была совершено дикая — будто бы не человек кричит, а воет прохудившаяся медная труба. Голос поднимался с побережья и хлестал по окрестностям, словно ременная плеть. Затем исполнитель на секунду умолкал, и ему вторили другие — словно многоголосое пьяное эхо:

Затем к нам долетали отголоски целого взрыва хохота, а потом тот же голос начинал выводить следующую строчку:

— Местные! — уверенно произнес Рома. — Слышите, как орут? Сто пудов, это гопники из садоводства!

— Может, и так, — кивнул я, оглядывая окружающую темную перспективу. — Кому еще тут быть? Между тем одна песня смолкла, и на берегу тут же затянули следующую. Когда ветер шел от воды, звук доносился к нам с такой силой, что я думал — мне шапку с головы оторвет.