Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Знаешь ли Ты Аля, что в ЦГАЛИ создан архив Марины Ивановны , и как Ты к этому относишься? У меня в Отдыхе дважды побывали Роза Федулова и Юрий Красовский [457](?) — я не мог им отказать и передал на хранение рукописи «Попытка комнаты» [458]и «Октябрь в вагоне» [459]. Друзья ругали меня, что я сделал это без всякого вознаграждения, но я отношусь ревниво к памяти Марины Ивановны и Ремизова [460](передал им же ряд его рукописей и Шумовский альбом [461]) и не могу этим торговать. Надо было, конечно, посоветоваться с Тобою, но то, что эти люди пришли от Анны Александровны, а значит, немного и от Тебя, сделало меня добрым. Может быть, не надо было давать «Октябрь», но, в конце концов , надо сохранить все слова Марины Ивановны , как бы теперь они политически не звучали. Я считаю ближайшей Твоей (как и всей нашей) задачей — это издать «Крысолова»! Так же надо подумать об издании прозы. Я, кажется, слишком размечтался! Но верю время придет ! Обнимаю Володя [462].

Оторвала от Скаррона кусочек бесценного времени, чтобы переписать Вам это белыми нитками шитые неуловимости. Как Вам нравится? Особенно «сохранить все слова». Меня умилило. При помощи, скажем, Гарика… Кстати, тот же «милейший» Оттен сказал, что некий перекупщик предлагал ему за 100 новых [463]рублей «После России» с маминой надписью Ремизову. К сожалению, этих денег у меня нет, а книга — не без Володи: либо подарил кому-нибудь, а тот продает, либо сам Володя, но последнее вряд ли. Хотя кто знает? Упоминание о безвозмездности красиво звучит! Получила Ваше письмецо от 17-го, очень рада, что Вам хорошо отдыхается, и перед носом назидательный пример — во что можно превратиться, будучи Анной Александровной! Я заморена до крайности, под самый конец выдохлась, и Скаррон отгоняет меня со свистом, а не я его. Недостает мне 3-х дней этого куцего месяца! Обнимаю Вас, отдыхайте во все лопатки, набирайтесь духу на следующее пушкинское издание.

Милая Анечка, столько надо написать Вам, а времени нет как нет. Получила юлящее, лебезящее, насквозь фальшивое и полное нежных чувств письмецо от В. Б. Сосинского. «Поэму Горы» можно получить в любой момент… Уезжают они только 19.3 утром, так что еще успею (если хотите, то вместе успеем) повидаться с ними. На днях получила ленинградский договор — Вы, очевидно, тоже. Работа агромадная; о вознаграждении не будем говорить, оно целиком и полностью «моральное». Еще новость — забрезжили какие-то планы квартирные [464]; но обо всем подробно — при встрече. Я надеюсь быть в Москве 4–5-го (самое позднее). Буду звонить Вам; совместно будем ловить Орла и заниматься кучей всяких дел; а мне бы хотелось — и очень нужно! — только отдохнуть — от них, во имя их же! Тут погода чудесная — надеюсь, у Вас тоже, дай Бог, чтоб хорошо отдыхалось. Целую.

Милая Анечка, может быть, эта открытка не застанет Вас в Комарове. В таком случае примите наш с Шушкой «отвальный» привет. Мы-то с ней никогда на финских саночках не катались. Мы из тех, кто «умеем их возить», хотя нам и не нравится… Впрочем, мадам это, конечно, не касается. Она лежит на печке, свесив хвост и вытаращив лимонные глаза. Очень красиво у нее это получается. Тронута, что Вы интересуетесь котятками; их еще нет, но: сколько прикажете? завернуть? Скаррон, собака, к концу что-то стал неостроумен донельзя и спотыкается на грамматике. Целую.

Милая Анечка, итак, пытаюсь приветствовать Вас в Ленинграде. Пытаюсь, потому что сил нет даже на приветствия. Замоталась окончательно и страшно огорчена ухудшением Иркиных дел, что идет несколько вразрез со Скарроновским стилем. Остались мне считаные страницы — но их куда больше считанных дней. Я ужасно устала. А тут еще Оттен затевает возню с прозой, зная, что лирика уплыла из рук. Он познакомился с Сосинским [465]и сейчас истерически пополняет свои «запасы» — неспроста. Уж когда такой Черт с таким младенцем… В общем, развил бешеную энергию. Он так просто не смирится с «комиссионным» делом [466], ему надо взять реванш. Целую Вас, не заматывайтесь последние дни. А Ваша тезка не только поэт, что Вы отрицаете, но и эпоха.

Бедная Юля! [467]

Милая toute à roi Annette [468], Ваше письмо долго шло, увы, почта работает отвратительно. Начальник заболел, ну и почтовое отделение лихорадит. Поэтому не получив от Вас вовремя Ваших внезапных откровений насчет Орла, я как раз написала ему всё наоборот — мол, начала делать выписки для комментариев — а может быть, Вас что-нибудь интересует? и т. д. Надо нам держать единую линию по отношению к Орлу, а то он примет нас за пару кретинических младенцев. Вас-то во всяком случае за младенца, а уж кретинов буду играть я. Думается мне, что не стоит нам играть на том, что он-де мало знает; даже и мало зная, он написал достаточно ловкое предисловие, а зная больше, может написать лучше. Анечка, никто нам с Вами не отдаст на откуп весь том с головы до ног — «не та эпоха», как говорил один сосед на собственной серебряной свадьбе, и был прав. Не забывайте, что успех — успехом, но Цветаева всё еще величина сомнительная для очень многих сильных мира всего. А посему предисловие должно быть не столько шедевром искренности и эрудиции, сколько чудом эквилибристики. Пусть же этим и занимаются эквилибристы. Конечно же, Орел и делец, и деляга, и все такое прочее. Но мы-то с Вам и тем более с Цветаевой — нет , поэтому нам и важно иметь своего дельца; но лучше из этой породы, каковым Орла и считаю. Ведь не Н. Д. Оттена! А имя им — Оттенам — легион, в той или иной ипостаси. Так что мне кажется, что Орла надо убедить писать предисловие и облегчить ему в разумных рамках, т. е. в рамках и объеме данной книги — овладение, так сказать, материалом. Ваше же от Вас, Анечка, не уйдет. У Вас перед Орлами и прочими пресмыкающимися, помимо прочих преимуществ, есть и преимущество молодости. Поэтому прежде времени не лезьте под удары. Какое бы предисловие Вы не написали, а будете биты всеми теми, кто на Орла не отважится (серафимами), а значит — и книжка будет бита. Подумайте хорошенько.

Что сейчас важно, пока мы с Вами работаем врозь : набросайте примерный план книги, готовьте по возможности (соответственно этому черновому плану), так сказать, техническую часть примечаний (когда было опубликовано, где и т. д.), чтобы к этому нам уже присоединить архивное, когда поработаем вместе в апреле. Рассказать сейчас про причины моих перемещений некогда, в другой раз. Кстати, заходил сегодня «Ваш» Ю. Казаков, лысый, заикается и ничем, никакой злостью не напоминает мне Бунина. Тронул тем, что всё про свою маму говорил — этакий дылда, прелесть. Купил байдарочку, летом поедет по рекам… а маму оставит на берегу. Пишите! Целую.