Ева Мозес Кор - Близнецы Освенцима. Правдивая история близнецов доктора Менгеле

Алекс возвращался из школы в слезах и кричал:

– Мама, мне за тебя стыдно! Все говорят, что ты чокнутая. Почему ты не можешь быть нормальной, как другие мамы?

Я объяснила сыну, что я не чокнутая, но и нормальной, как другие мамы, быть не могу. Я подумала, что, если смогу рассказать о моем детстве, ребята все поймут и оставят нас и наш дом в покое. Но я даже не представляла, с чего начать рассказ о том ужасе.

Издевательства повторялись одиннадцать лет, пока в 1978 году канал NBC не показал программу под названием «Холокост». Внезапно всем стало ясно, что со мной «не так». Дети, что много лет не давали нам покоя в Хэллоуин, позвонили мне, написали письма с извинениями. В том же году я начала читать лекции, и меня всегда просили подробнее рассказать об экспериментах. Я не владела полной информацией об Освенциме, но подумала, что найду все, что нужно, в книгах или статьях. Но, к своему удивлению, я не нашла ничего – ни о лагерях, ни о докторе Менгеле. Я помнила, что в фильме об освобождении из лагеря выходило около двухсот детей. Если бы я могла связаться с этими детьми, теперь уже взрослыми, мы поделились бы друг с другом воспоминаниями, помогли бы друг другу осознать, что с нами произошло. Но я не знала, как найти хоть кого-то из них.

Прошло шесть лет, прежде чем мне в голову пришла идея создать организацию, которая помогла бы нам с Мириам найти всех близнецов Менгеле. В 1984 году мы основали организацию CANDLES («Свечи») [7] Акроним CANDLES расшифровывается как Children of Auschwitz Nazi Deadly Lab Experiments Survivors – «Дети, пережившие смертельные лабораторные эксперименты в Освенциме». .

Мы нашли 122 человека в десяти странах на четырех континентах. CANDLES стала группой поддержки и помогла многим близнецам справиться с психологическими трудностями, неизбежными для выживших в экспериментах Менгеле.

Со временем проблемы Мириам с почками начали ухудшаться. Было ясно, что это из-за инъекций Менгеле, но мы так и не узнали, что не позволяло ее почкам расти и развиваться с остальным телом. К 1987 году ее почки полностью отказали. Я отдала сестре левую почку, благодаря чему она дожила до 6 июня 1993 года. Мы так и не узнали, что это была за инъекция. Я по-прежнему пытаюсь это выяснить и надеюсь на успех.

Смерть Мириам сильно по мне ударила. Я должна была создать что-то светлое в ее память, поэтому в 1995 году открыла музей Холокоста и образовательный центр CANDLES в Терре-Хоте, Индиана. Со дня его открытия музей посетили более 50 тыс. людей, в основном детей и подростков.

В 1993 году я съездила в Германию на встречу с доктором-нацистом из Освенцима, доктором Мюнхом. Как ни странно, он был ко мне очень добр. Еще более странно – он мне понравился. Я спросила, знает ли он что-то о газовых камерах Освенцима. Он ответил, что то, что он знал, всю жизнь не дает ему спать по ночам. Вот как он это описал:

– Людям говорили, что они идут принять душ. Их просили повесить одежду на крючки, запомнить свои номерки, связать ботинки вместе. Когда газовая камера набивалась до предела, дверь герметически закрывалась и запечатывалась. В потолке открывалось отверстие, похожее на вентиляционное, из него на пол падали гранулы, по типу гравия. Эти гранулы работали, как сухой лед, то есть превращались в газ. Газ поднимался с пола. Люди пытались спастись, забраться повыше, одни лезли на других. Самые сильные оказывались на вершине горы слепленных тел. Когда люди на верхушке переставали двигаться – я наблюдал за всем через специальное отверстие, – становилось ясно, что все мертвы.

Доктор Мюнх подписывал массовые приказы о смерти; имена на них не значились, только количество – 2 тыс. умерших, 3 тыс. умерших.

Я сказала доктору Мюнху, что это очень важная информация, потому что я не знала, что газовые камеры работали так. Я спросила, не согласится ли он поехать со мной в Освенцим в 1995 году, на празднование пятидесятилетия со дня освобождения из лагеря. Также я попросила его составить и подписать письменные показания, где излагалось все, что он знал и совершал, и я попросила его сделать это на самом месте преступления. Он с радостью согласился.

Я вернулась из Германии счастливая, что получу официальный документ, показания с подписью нациста – не выжившей жертвы, не освободителя, а угнетателя, – и этот документ сохранится в исторической коллекции не только для нас, но и для будущих поколений. Я была очень благодарна доктору Мюнху, что он согласился поехать со мной в Освенцим и подписать документ о работе газовых камер, и мне хотелось его поблагодарить. Но что можно дать в благодарность доктору-нацисту? Как можно поблагодарить доктора- нациста ?

Я обдумывала этот вопрос десять месяцев. У меня были разные идеи, но в конце концов я подумала: почему бы просто не написать письмо, в котором я прощаю его за все, что он сделал? Я сразу поняла, что ему будет приятно. Еще я поняла, что прощение важно не только для угнетателя, но и для жертвы. У меня были власть и сила простить. Никто не давал мне этой власти, и никто не мог ее отнять. Я почувствовала себя сильной. Я испытала удовлетворение, осознав, что у меня, выжившей, достаточно власти над собственной жизнью.

Мне понадобилось много черновиков при составлении письма, составлять его было очень больно. Я волновалась, что допустила грамматические ошибки, и попросила мою старую учительницу английского его прочитать. Мы несколько раз встретились, и она предложила мне подумать, не стоит ли простить и доктора Менгеле. Сначала это меня поразило, но, подумав, я пообещала ей, что сделаю это, потому что поняла – у меня есть власть простить самого Ангела Смерти. «Надо же, – подумала я. – Мне нравится, что у меня есть такая власть. У меня есть власть, и я никого не обижаю, пользуясь ею».

Мы прибыли в Освенцим 27 января 1995 года. С доктором Мюнхом приехали сын, дочь и внучка, со мной – сын Алекс и дочь Рина. Доктор Мюнх подписал свой документ, я прочла письмо о прощении и подписала его.

Тут же я почувствовала, как тяжкая ноша упала с моих плеч, и боль, с которой я жила пятьдесят лет, больше на меня не давила. Я больше не была жертвой Освенцима, не была жертвой трагического прошлого. Я была свободна. Воспользовавшись моментом, я простила родителей, которых все это время ненавидела – за то, что не уберегли нас от Освенцима, не спасли нас от участи сирот. Я наконец поняла, что они сделали для нас все, что было в их силах. И я простила себя – за то, что посмела ненавидеть родителей.

Из семян гнева и ненависти прорастает война. Прощение – семя, приносящее мир. Только прощение поможет исцелить глубокие внутренние раны.

Для меня прощение – вершина огромной горы. Одна ее сторона темная, страшная, мокрая – по такой сложно взобраться. Но тот, кто сможет ее преодолеть, увидит другую сторону горы, прекрасную, покрытую цветами, где летают белые голуби и бабочки, где светит солнце. Стоя на вершине, мы видим обе стороны горы. Кто выберет спуск по страшной и неудобной стороне, когда есть солнечная сторона, покрытая цветами?