Михаил Талалай - Княжна Голицына – принцесса моды

В 1942 году жизнь осложнилась. Еды почти не было, продукты начали выдавать по карточкам, особенно в больших городах, а цены росли. Не хватало всего– шерстяных тканей, кожаной обуви, сливочного масла, хлеба, оливкового масла, риса, картофеля. Автомобили перестали ездить из-за дефицита бензина. Женщины были мобилизованы, в том числе и кинозвезды – от Изы Миранды до Дорис Дуранти и Лауры Адани. Их фотографировали, когда они шили одежду для солдат. Ванда Озирис и Макарио пели: «Пусть дождь идет, и пусть намочит немного, ведь завтра выйдет солнце и высушит нашу одежду. Побереги свой фрак, пусть туфли скользят, мы идем дорогою судьбы…»

Жена Ренато Бова-Скоппы – посла Италии в Бухаресте – Нина [62] Баронесса Нина Всеволодовна Бова-Скоппа, рожд. Косякова; ум. в 1970 г. в Риме, похоронена в Неаполе. , высокая блондинка, как-то спросила маму: «Почему бы тебе не послать свою дочь в Бухарест? Тут близко от границы, но место пока спокойное». Они подружились, поскольку моя мама содействовала ее браку с Ренато. В те годы был издан закон, запрещавший браки с иностранцами, но мама смогла получить для них разрешение. Нина Скоппа прожила некоторое время у нас перед свадьбой и совершенно очаровала меня. Она была странной, красивой, но несколько старомодной, пышно разодетой и уверенной в своем обаянии. Я знала, что в Бухаресте встречу многих друзей, которые служили в авиации, и заявила маме, что хочу поехать.

В это время Карло все еще настаивал на возобновлении наших отношений, но я не хотела вновь быть обманутой, я ему больше не верила. Однажды вместе с мамой и несколькими друзьями мы пошли в отель Амбашатори. Тут внезапно вошел Карло со своей подружкой. Я остолбенела. Карло подходит, чтобы поздороваться с моей мамой, и я холодно говорю ему, что уезжаю. Тогда он отвел меня в сторону и спрашивает: «Как, ты уезжаешь?» И я: «Конечно, мне надоели твои истории с этой, которая то собирается покончить с собой, то на следующий день, нет. Оставайся с ней и оставь меня». Он мне пожелал: «Тогда хороших развлечений!», – и удалился.

Предполагалось, что я уеду из Рима дней на 15, но вернулась я лишь четыре месяца спустя. Мама в конце концов была рада моему отъезду, она надеялась, что это поможет мне окончательно забыть Карло. За месяц до отъезда, когда Карло отнюдь еще не был забыт, я узнала, что он женился. Я сразу подумала о его подружке, но лишилась дара речи, когда мне сказали, кто его жена: Анжелика была обычная девушка, неаполитанка, с которой мы часто гуляли вместе. Мне было очень плохо. Правда, их брак почти сразу распался.

Я выехала вместе с послом Бова-Скоппой. Снег начал идти еще в Вене, а в Будапеште обильный снегопад преградил нам путь. Нас приютил в посольстве Филиппо Анфузо – правая рука Чиано: умнейший человек, полный шарма и очень забавный, а кроме того – ужасный бабник. В ноябре 1941 года Филиппо Анфузо был переведен по указанию Чиано в Венгрию как глава кабинета министерства иностранных дел в Будапеште. Он сам настаивал на этом назначении, и хотя должность была важной, не все поняли этого перемещения, многим казалось это понижением [63] Джордано-Бруно Гуерри в своей книге «Галеаццо Чиано» пишет: «Будучи старше Чиано всего на один год, Анфузо, однако, уже в 17 лет стал преуспевающим писателем и поэтом в группе новых литераторов из Катании, создавшейся вокруг Антонио Анианте и Эрколе Патти. Человек живейшего и бурного ума, в то время, когда Чиано добивался только какого-нибудь назначения в мелких римских газетах, Анфузо уже работал специальным корреспондентом газет “Стампа” и “Нацьоне” в Германии и Польше и публиковал сборники стихов и рассказов. К тому же он был красив, блестящ и имел большой успех у женщин. Галеаццо находился под обаянием Анфузо даже тогда, когда стал его начальником. Анфузо был лучшим дипломатом у Чиано и истинным фашистом: не зря свои дни он закончил в парламенте Итальянской Республики депутатом от фашистской партии “Итальянское социальное движение”». – Прим. автора. .

В Будапеште я оставалась дня два-три, чтобы переждать снежную бурю. Номне пришлось обещать Анфузо, что я остановлюсь здесь на более длительный срок по возвращении обратно. Дядя моей близкой подруги, Бедки Радзивилл, организовал в Будапеште для меня и Нины Бова-Скоппы обед, который окончился в шесть утра. Можно было потерять голову от всего этого веселья, пения, танцев. Много юношей ухаживало за мной, но я все еще была влюблена в Карло и не приняла их ухаживаний. Смеясь, я заявила друзьям, что венгерские юноши были не бог весть какими. Мне пообещали, что, когда я возвращусь, они соберут здесь лучших мужчин Будапешта.

Затем вместе с женой посла мы, наконец, прибыли в Бухарест. Пребывание там было интереснейшим. Я работала в Красном Кресте, встречала поезда с ранеными, была занята их приемом, размещением, приносила им подарки, старалась их ободрить. У посла и его жены не было детей, но к ним постоянно прибывали юноши с фронта, которым предоставлялась возможность провести несколько дней в гостях у этих супругов. По вечерам были сплошные праздники, приходили петь цыгане, мы ели все, включая черную икру, которую поглощали ложками, тогда как в Риме был только черный хлеб. Думаю, что люди старались веселиться как можно больше, поскольку знали, что потом всему этому настанет конец. Некоторым предстояло возвратиться на фронт уже следующим утром. Меня тоже охватила всеобщая эйфория, и во время одной из вечеринок я вдруг поняла, что танцую – немного пьяная – на столе: это с моей-то застенчивостью!

Джанни Аньелли

Днем меня нередко посылали за покупками вместе с моим ровесником, сыном генерала Делла Порта. Мы отправлялись на красной машине с открытым верхом и покупали целые туши телят, чтобы доставить их в посольство. На несколько дней к нам приезжал также Джанни Аньелли [64] Джованни (Джанни) Аньелли (Agnelli; 1922–2003) – впоследствии главный акционер и исполнительный директор FIAT. . Мы были с ним хорошо знакомы, поскольку вместе проводили отпуск в Форте-дей-Марми. Джанни тогда было 22 года, на два меньше, чем мне, он побывал на русском фронте и в Северной Африке, в Тунисе. Помню один его разговор с генералом Мессе (который отступил вместе со всеми войсками) и генеральным директором ФИАТ. Джанни тогда еще не начал работать со своим дедушкой и меня поразило, как он обсуждал дела с этим директором, его зрелость и опытность. Он излагал проблемы ясно и умно.

Филиппо Анфузо продолжал звать меня к себе из Будапешта, напоминая о своем приглашении, и жена посла отвечала на это с некоторой досадой, поскольку полагала, что эти телефонные звонки обращены к ней. Анфузо, разведясь с женой, оставил при себе дочь и сына. Нина Бова-Скоппа огорчилась, когда я решила уехать. Нас провожала на вокзале огромная толпа. Кто-то в шутку, когда мне захотелось пить, преподнес стакан местной водки. Я отправилась в Будапешт, а Джанни Аньелли нагнал меня несколькими днями позже. Поскольку у него был только военный мундир, Анфузо снабдил его своим костюмом в стиле герцога Галльского, темно-коричневого цвета, костюм был великоват – Джанни был очень худ. На следующий день нас обоих пригласили на озеро Балатон. Мы думали, что люди там купаются и занимаются спортом. Но обнаружили лишь яхты, тесно пришвартованные одна к другой, и группки отдыхающих. На яхты они заходили лишь затем, чтобы поесть, выпить и показать себя. Мы же привезли с собой только купальные костюмы. Каково же было наше удивление, когда мы увидели всех этих женщин в выходных платьях и драгоценностях! Анфузо представил нас своей подруге, а та высказала ему «комплименты» относительно «таких красивых гостей». Тогда Филиппо прогнал нас со словами: «Идите и отдыхайте с матросами, а то вы испортите мне репутацию!»