Михаил Талалай - Княжна Голицына – принцесса моды

После уведомления о банкротстве деятельность фирмы была поставлена под контроль инспекции. Ее чиновники заняли место в ателье, а работа там продолжалась. Приходили клиенты, покупали одежду, а деньги поступали прямо инспектору. В феврале судья Минетти из римского трибунала распорядился открыть швейную мастерскую.

Но готовая коллекция оставалась под секвестром: я должна была восстановить ее по памяти. После болезни я снова работала по 20 часов в сутки и уже не могла стоять на ногах, нервы сдали, состояние было ужасным, хотелось просто заснуть, но я повторяла себе, что если допущу лечение сном, фирма будет разорена.

Отчасти вся эта история была и полезна, звонкая оплеуха пробудила меня, и я возобновила работу с большим ожесточением. Я огляделась и увидела, сколько у меня друзей и сколько врагов.

Через два месяца Пьеррель Висконти предложила мне заняться производством косметических средств. Это было все равно что выпить большой бокал шампанского – у меня сразу прибавилось сил. Подготовив коллекцию, я отправилась вместе с моей секретаршей в Турин, чтобы представить мои модели на вечере, организованном Мареллой Аньелли. Мои работы пошли в продажу, пока долг не был полностью закрыт.

Высокая мода предложила во Флоренции коллекции на весну и лето. Это была «быстрая» мода, она начиналась с создания модели, но отличалась скоростью пошива. Необходимо было снабдить модель отличной тканью и совершенной выкройкой, придерживаясь при этом умеренных цен, которые должны были обязательно быть публично объявлены во время показа. В Париже это называется модой «прет-а-порте» высокой моды. Что-то более высокое, чем продукция в бутиках, и менее ценное, чем сама высокая мода. Направление и идеи исходили от известного портного, а пошив осуществлялся промышленными мастерскими. Подобную продукцию выставляли на продажу повсюду, включая большие магазины. В Италии «быстрая высокая мода» существовала еще только несколько сезонов, но она все более утверждалась. Ее преимущества были очевидны: ткань, раскройка, исполнение на высоком уровне, а также гарантия сохранения линии, которая, пусть и в упрощенной форме, связывала эти изделия с создателями высокой моды. В целом эта мода была молодежной, хорошо носилась, ее легко было воспроизвести, продавая сериями в бутиках высокого класса. Многие, однако, жаловались на дробление рынков: Флоренция, Рим, теперь и Капри с его «морской модой», рынок текстиля в Милане или детская и подростковая мода там же, в Милане. Разочарованные закупщики стали покидать Италию и возвращаться в Париж.

В октябре 1967 года я направилась в Соединенные Штаты на свой обычный тур. После Нью-Йорка наступила очередь Канады. Я представляла новые линии «прет-а-порте» в больших магазинах Торонто.

Я была огорчена историей с банкротством, но еще больше – ухудшением моих отношений с Сильвио. Что-то не получалось. Возможно, дни, проведенные в больнице, долгие размышления, воспоминания открыли мне глаза. Сильвио отдавал себе отчет, что это деликатный момента что наш брак на опасной развилке.

6 июня 1968 г. в Лос-Анджелесе Роберт Кеннеди был убит одним фанатиком. Онассис поспешил оказаться рядом с Жаклин. Через несколько дней она заявила: «Ненавижу эту страну. Я презираю Америку и не хочу, чтобы мои дети жили здесь. Если хотят убивать Кеннеди, они станут главной мишенью. Я хочу уехать из этой страны». После похорон Онассис с дочерью провели уик-энд с Жанет Ошинклосс, матерью Джеки. В этот период Аристотель метался между бывшей первой леди и Марией Каллас. 20 октября в пять вечера Онассис обвенчался с Жаклин в церквушке Панаиста, на острове Скорпиос.

23 октября, вернувшись в Рим, я была гостьей телепередачи «Сердечно», которую вела Энца Сампо. На вопрос: «Почему Жаклин вышла замуж за Онассиса?», я ответила, улыбаясь: «А кто не захотел бы выйти за него?» И еще: «Для начала скажем, что я подруга Онассиса. Это мужчина, чей шарм даже превосходит его богатство. Мне кажется справедливым обратить внимание на то, что такая женщина, как Мария Каллас, с ее личными качествами и амбициями, ни секунды не поколебалась, когда выбрала его взамен своей блестящей и важной карьеры. А теперь скажем о моей подруге Жаклин. Эта женщина с молодых лет привыкла жить в окружении исключительных персонажей. Ее всегда привлекали люди, которые сумели занять видное место в жизни. Эта женщина привыкла опираться на сильных людей, таких, как ее муж Джон и его брат Боб, о котором она говорила: “Мое счастье, что в момент ужасного горя у меня оказался такой родственник, как Боб”. А потом ей пришлось оплакивать и его смерть. Это американка, привыкшая уважать успех и тех, кто его достигает, и в то же время француженка, которая никогда не чувствовала себя свободно в таком клане американцев, каким являлась семья Кеннеди. Разве этого мало, чтобы объяснить ее брак с Онассисом? Тогда я продолжу, сказав, что Джеки – это одна из самых красивых, но не уверенных в себе женщин, каких только можно встретить. Я помню следующий день после потери третьего ребенка, во время круиза на “Кристине”, куда она поехала по желанию мужа, все вечера в ее каюте горел свет до поздней ночи. Наутро я получила застенчивое объяснение: “Понимаешь, я каждый вечер пытаюсь написать письмо мужу, но утром у меня уже не хватает смелости послать его, чтобы не показаться ему смешной и наивной”. Могу сказать, что столь воспетая элегантность Жаклин, по крайней мере в первые годы, была в большей степени заслугой уверенного вкуса ее мужа. До сих пор Жаклин хранит номера журнала “Харпер’с базар” и “Вог”, в которых красным карандашом ее муж отметил модели, сочтя их подходящими как к ее фигуре, так и к той роли в обществе, которую она играла. До сих пор болтают, особенно в некоторых кругах, о том, будто в отношениях между Жаклин и Джоном реальность отличалась от видимости, что их брак якобы с самого начала был неудачным. Я как ее подруга, знаю, что, особенно в последние годы, Джеки любила своего мужа. Теперь многие возмущаются браком между вдовой Кеннеди и Онассисом. Но может быть, Кеннеди-отец, которым восхищались его дети, не так уж отличается от такого человека, как Онассис?»

В 1968 году я тоже включилась в движение протеста, хотя и по-своему, да и мотивы были иными. В ноябре во Флоренции должны были пройти дефиле «готовой высокой моды». Пока я находилась в Америке, кто-то за моей спиной включил в список и мое имя. Мне никогда не нравилось выставлять модели в Палаццо Питти. Летом там можно было умереть от жары, зимой – от холода. Отправлялись мы туда с огромными театральными баулами, полными одежды и реквизита. Ради получасового показа нужно было проделать чудовищную работу, а потом приходилось бежать в Палаццо Строцци для участия в торгах. Самые крупные клиентки обожали все-таки Рим и ходили в наши ателье высматривать себе модели.