Михаил Талалай - Княжна Голицына – принцесса моды

В тот год, однако, вместо того чтобы покинуть вернисаж, я отправилась в Турин познакомиться с семьей Борбонезе [104] Семейная фирма Борбонезе, основанная в 1910 г. – один из самых старых в Италии домов моды. и заказать им несколько цепочек – они делали бижутерию. И во Флоренции на подиум вышли шесть моих манекенщиц, закрытые с головы до ног трикотажными одеяниями.

В прорези были видны лишь глаза с длинными ресницами. К униформам «человек в маске» были добавлены длинные и тяжелые ожерелья и пояса из золота и серебра. Манекенщицы медленно маршировали, в руках каждая несла табличку с названием линии, которую они должны были рекламировать: «Трикотаж», «Спортивная одежда», «Купальные костюмы», «Нижнее белье», «Прет-а-порте». Последняя девушка несла объявление на английском языке: «Можете увидеть нас через три дня в Палаццо Строцци». Это было актом протеста против организации, которая не хотела идти навстречу нашим коммерческим нуждам. Фотографы, разумеется, работали вовсю, чтобы обессмертить столь необычное зрелище.

Старое ателье еще не было закрыто. Мне приходилось метаться между обоими зданиями. В первом, немного опустевшем, принимали клиенток, прибывших самолетом на несколько часов примерить брючную пару, таких как Мерль Оберон, Шарлотту Форд, разведенную с Ниархосом, жену Юла Бриннера, нередко обеих представительниц греческой королевской семьи. А неподалеку – в 50 метрах, на той же улице Венето, перед отелем «Эксельсиор» – находилось здание нового ателье, которое предстояло открыть.

План нового ателье был создан архитекторами Тони Фачелла Сенси и Стефано Мантовани. Это были два этажа, окрашенные в коричневые цвета, орехового и кремового оттенков, со множеством зеркал из стали и плексигласа. В помещении были пять салонов для примерок, салон для вернисажа, один самый крупный – мой личный кабинет. На верхнем этаже были расположены мастерские с огромными окнами и кухней. В другой, внутренней его части, находились склады. В большом салоне архитекторы установили две центральные колонны. Они открывались с разных сторон, и там на стеклянных полках хранились аксессуары.

Мой огромный кабинет был обставлен в стиле модерн. У Сильвио был собственный кабинет администратора, в отдельном коридоре. Во время вернисажей в здании могли поместиться до 250 персон. Помню открытие, состоявшееся в июне 1969 года, с участием Марины Чиконья, Одри Хепберн и многих других. Чтобы открыть ателье, муж продал акции своего общества в Бразилии, я же смогла рассчитывать на деньги, полученные за контракт на изготовление косметики.

С открытием нового ателье производство расширилось, мы начали делать сумки, бижутерию, обувь. Все носило фирменную марку Голицыной.

В тот год для показа во Флоренции моды «прет-а-порте» моя манекенщица была одета «а-ля Сандакан» длинные брюки с жакетом, перехваченным поясом, на голове – большой тюрбан. В одежде были двухцветные инкрустации из тканей и кожи, даже парик черной лохматой обезьяны. Я заявила: «Я приглашаю женщину стать снова счастливой, наслаждаться своим полом и ни в чем не уподобляться мужчине. И вновь любить его, а в конце концов завоевать и его уважение. Я с ужасом присутствовала при рождении моды “унисекс”. Всеми силами буду бороться с этим коллективным саморазрушением. Мини-юбки, макси-юбки, брюки, неглиже, прозрачные одежды… несомненно, у женщин обширный выбор!»

В 1969 году летом жара в Риме была невыносимой. Журналистки были довольны тем, что, попадая в мое новое ателье, где был кондиционер, они могли утолить жажду хорошо охлажденным шампанским, которое им предлагали. Вернисаж открылся в центральном зале, на подиуме, над которым светилась неоновая буква «G». Появились манекенщицы в одеждах из сурка, шапочках с козырьком, в брюках из сверкающей кожи. Последовала прекрасная серия длинных плащей, платье под ними было коротким, кончалось над коленкой, откуда начинался сверкающий сапог, изготовленный фирмой «Рафаэль».

Многие годы я хотела иметь собаку. Мама держала кошку-найденыша. Но мне кошки никогда не нравились. Они выпускают когти, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Я всегда любила собак. Первым был черный пудель Черт [105] И.Б. Голицына называла собаку по-русски – dort. , отличавшийся удивительной сообразительностью. В нашей мастерской я шила ему всевозможные костюмы для зимы. Я показала его в Палаццо Питти, в Белом зале, одев его в наряд изумрудного цвета, того же цвета, что и одежда манекенщицы, которая вела его на поводке. Первые покупки по приезде в Нью-Йорк я делала в магазине Сакс, где был широкий выбор всевозможных товаров для собак.

Он жил долго, перенес операцию. Когда мы впервые запускали в продажу нашу косметику, Черт показался мне странным. Сильвио отвез его к ветеринару и вскоре вернулся с ним. Он привез собаку попрощаться, потому что ей предстояло остаться в клинике для исследований. На деле он был убежден, что собака не перенесет операцию и я его больше не увижу. В тот вечер у нас был ужин для журналисток, и Сильвио проявил такт, умолчав, что у собаки обнаружили опухоль. К счастью, после операции Черт жил еще долго.

Я никак не могла подыскать ему подходящую подругу. Когда наконец она нашлась, она родила пятерых щенят. Но Сильвио не хотел оставить из них ни одного. Чертино умер от болезни сердца, когда ему уже было 16 лет. Для меня он был как человек. Я очень переживала его смерть и стала искать такую же собачку.

Жена президента общества «Идеакомо» была румынкой. Ей хотелось сделать мне что-нибудь приятное, и она отыскала в Англии собаку той же породы и узнала, что один ветеринар в Милане может достать мне этот тип пуделя. Прибыв для участия в заседании «Идеакомо», я вместе с ассистенткой Беппе Моденезе Карлой, удивительной женщиной, обожавшей животных, пошла к этому ветеринару. У врача был целый выводок пуделей. Мой [106] Тоже русская кличка – Moi. оказался самым активным и был похож на клубок шерсти. Он выскочил нам навстречу, как сумасшедший, и я его выбрала. Впоследствии он тоже участвовал в вернисажах в «Эксельсиоре». Черт был намного увереннее в себе, хитрее, но этот зато отличался большей породистостью.

3 мая 1970 года умерла Евгения Ниархос. После развода с Шарлоттой Форд Ниархос возвратился к прежней жене, хотя их отношения были уже не столь близкими. Я продолжала навещать подругу, проводя с ней отдых в Сен-Морисе. У Евгении – очень мужественной женщины, стали шалить нервы. Особенно из-за того, что Шарлотта, хоть и разведенная со Ставросом, весьма некрасиво продолжала пользоваться домом в Сен-Морисе и островом Спетсопула, когда ей вздумается.

Ставрос и Евгения Неархос