Андрей Дельвиг - Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг. [litres]

Он во время моего приезда в Москву жил уже в Петербурге, с старшим сыном Александром {505}, <���недавно> умершим в чине генерал-майора. При Е. П. Волькенштейн находились младшие дети, которые были очень похожи на П. В. Максимова. Из них сын Петр {506}впоследствии служил в Министерстве внутренних дел и вышел в отставку действительным статским советником, а теперь (1872 г.) состоит секретарем общества садоводства в Петербурге. Е. П. Волькенштейн в 1814 г. и следующих годах часто видала мать мою и теток у княгини Касаткиной-Ростовской {507}, очень богатой дамы. Она мне говорила, что в 1814 г., когда после пожара Москвы мать моя с мужем и детьми останавливалась у княгини Касаткиной, Е. П. Волькенштейн меня, годового тогда ребенка, качала на руках.

Княгиня Касаткина давно уже умерла, но я еще помню ее великолепные палаты, в которых часто танцевали, и особенно помню, что в ее зале я в первый раз видел лошадь, которая считала ногой и исполняла разные требования своего проводника. Е. П. Волькенштейн меня также очень полюбила, так что я в доме Максимовых был как в своем собственном.

Осенью 1832 г. Максимов объехал со мной старый Мытищинский [52] водопровод и назначил ремонтные работы, которые предполагал произвести в 1833 г.; он поручил мне составить на эти работы сметы с чертежами к некоторым из них и, между прочим, чертеж на перестройку пришедшего в совершенную ветхость ключевого бассейна № 1, называемого Святым и Громовым. Он был устроен, как и все прочие бассейны, с прямоугольными кирпичными стенами, выведенными несколько выше поверхности окружающей земли и с деревянной на этих стенах крышей. Предполагалось его совсем сломать; кирпичную стену устроить круглою и над нею кирпичный свод, который засыпать землею, а для входа в бассейн, в который бывает 1 августа крестный ход из мытищинской церкви, устроить каменную лестницу, которую покрыть небольшою часовней. Но я не только не умел составить столь сложного чертежа, но не умел порядочно начертить гораздо простейших проектов по перестройке водопроводных арок через овраги и т. п., а начисто вовсе чертить не умел. Максимов, узнав об этом, не выказал ни малейшего неудовольствия, а составил за меня все чертежи, что делал и впоследствии в продолжение всей моей службы под его начальством.

План и разрез часовни над Громовым ключом и схема бассейна № 1 (Громового). Бассейн имеет вид круглого каменного сооружения в диаметре 3,60 саж., стены которого заложены ниже поверхности земли на 0,63 саж., сверх же земли стены покрыты куполообразным сводом, имеющим вверху отверстие, покрытое чугунной решеткой. Под куполом имеется круглый бассейн из дикого камня, в диаметре 2,50 саж., глубиной 0,50 саж., огражденный чугунной решеткой

Восстановленный вариант из книги И. Сытенко «Водоснабжение Москвы»

По изготовлении Максимовым чертежей на ремонтные работы 1833 г. я под его руководством составил по оным сметы, что, при способности моей к вычислениям, было мне очень легко. Максимов также легко считал, но и он и Яниш удивлялись моей замечательной в этом отношении способности и большой памяти.

По окончании работ я переехал в Москву к матери, которая к этому времени вернулась из Киева, заехав на обратном пути в Задонск для свидания с своею сестрой Татьяной, жившею в этом городе, и с братом Дмитрием, жившим в 25 верстах от Задонска, в с. Студенце, половина которого ему досталась после кончины брата его Николая. Вообще около Задонска у матери моей было много родных и знакомых, с которыми она виделась это время и, между прочим, с Викулиными, которые все жили в своих деревнях, находившихся недалеко от Задонска. Старший брат этих Викулиных, рожденный от первого брака А. Ф. Викулина, Семен Алексеевич, был вдов; он имел трех сыновей и трех дочерей, из которых при нем находился сын Петр, полоумный от рождения, и дочь Александра. С. А. Викулин, знавший мою мать с ее малолетства, всегда очень ее уважавший и считавший себя и свое семейство много обязанным нашему семейству, просил в это время у моей матери руки ее дочери. В надежде на свое богатство и на то, что мать моя пожелает пристроить свою старость, живя с дочерью в его богатом доме, он был уверен в согласии моей матери, но ошибся.

Мать моя, принимая в соображение, что ему было 57 лет, а сестре моей 21 год, не соглашалась, тем более, что все дети от первого брака С. А. Викулина были старше моей сестры и, как мы увидим далее, не любили отца и вообще не отличались хорошим характером.

По возвращении в Москву мать, сестра и я не могли поместиться в небольшом верхнем этаже флигеля при доме дяди моего Дмитрия, а потому наняли маленький дом близ Собачьей площадки, в котором я занял единственную комнату в антресоли. К 30 октября, дню рождения моего дяди Александра, я ездил к нему в с. Ишенки, верстах в 30 за Подольском. До этого города и обратно в Москву я ехал на своей лошадке в беговых дрожках; возвращаясь в ночь с 31 октября на 1 ноября, я видел необыкновенно огромное число падающих звезд и разные огненные явления на небе, каких уже более не видал во всю жизнь.

Сидевший сзади меня бывший мой дядька, а в это время слуга Дорофей, {о котором я говорил в I главе «Моих воспоминаний»}, большой охотник философствовать, суевер и трус, уверял, что эти явления предсказывают что-то ужасное; он поминутно оглядывался, опасаясь нападения на нас из-за валов, которые были насыпаны с обеих сторон дороги, еще не превращенной тогда в шоссе, и сделался особенно осторожен в 7 верстах от Москвы, уверяя, что здесь многие подвергались нападению и что самая деревня, в этом месте расположенная близ дороги, называвшаяся, кажется, Волконской, получила в народе название Грабилино н.

В начале декабря мать моя с сестрой уехали в с. Васильевское {508}Подольского уезда, к Александру Васильевичу Васильчикову, {о котором я уже упоминал выше}; у него было три дочери, из которых старшая Анна была очень дружна с моей сестрой. Вскоре приехал и я в с. Васильевское; был 1-й час ночи, и я, подъезжая к помещичьему дому, видел его вполне освещенным. Меня ввели в кабинет хозяина через освещенные комнаты. Между тем он извинился передо мной, что я должен был пройти в темноте, так как у него в обычае тушить все огни в полночь, и он только что получил донесение о том, что все огни потушены. Точно так же в известные часы дня приходили к нему с докладом, что весь дом осмотрен и везде все в порядке, а равно и о числе градусов на дворе. Казалось, порядок примерный, но все это был пуф; никто дома не осматривал, огней не тушил, и даже число градусов никто не поверял по термометру, а говорилось то, что на ум приходило.